Берег и море (СИ)

Я успеваю спрятаться за бесхозными пустыми ящиками прежде, чем мужчина или Киллиан могли бы меня заметить. Приседаю на корточки и слежу за всем происходящим через щель между деревяшками. Их разговор мне не слышен, но зато прекрасно видно разгневанное и раздосадованное одновременно лицо Киллиана. Незнакомец, стоящий ко мне спиной, стаскивает шапку с головы и сжимает её в руках. Его опущенные плечи тоже не говорят ни о чём хорошем. Спустя какое-то время Киллиан, поджав губы, кивает куда-то в сторону, где лично я не вижу ничего, кроме конца причала и пенных волн. Но, кажется, тот, кому этот жест предназначался, всё понял: он делает несколько шагов к самому краю, а затем … просто исчезает.

Я собираюсь выбраться из своего убежища, когда Киллиан вдруг зовёт меня по имени.

— Ты видел? — кричу я в ответ, выходя из-за ящиков.

— С самого начала. Я же пират, красавица. Шпионаж, как и обман, воровство и кутёж, у меня в крови.

Киллиан улыбается, но когда я подхожу ближе, сразу распознаю фальшь и откровенную усталость в его глазах. Он даже не пытается придать взгляду прежний блеск человека, уверенного в собственном превосходстве.

Я останавливаюсь в полушаге от того, чтобы оказаться к Киллиану непозволительно близко. Какое-то время он смотрит мне за спину и в нервном жесте крутит кольцо на большом пальце подушечкой и ногтем указательного, а затем вдруг трясёт головой, двигается навстречу и протягивает ко мне ладонь. Казалось, Киллиан хочет схватить мою руку, но вместо этого он кладёт ладонь мне на щёку.

Одно из его колец касается самого края моих губ, а холодные пальцы оставляют следы на коже возле уха и на шее.

— Что такое, Миллс? — спрашивает Киллиан, заглядывая прямо в глаза.

Я моментально теряюсь.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь озадаченной.

— Ты тоже, — парирую я.

Его пальцы всё ещё на моей щеке. Я не прошу убрать ладонь, потому что это всего лишь прикосновение.

— Я нашла лук, — наконец признаюсь я.

Пират — явно не образцово-показательный человек для доверия, так зачем же я это делаю?

— И?

— И кажется, он не работает без стрел. А их уничтожил Румпельштильцхен..

При упоминании о Тёмном, Киллиан выдвигает челюсть и напрягает её с такой силой, что играют желваки. Я накрываю его ладонь на моей щеке своей ладонью.

— Тебя что-то беспокоит, — констатирую я, хоть и заранее знаю, что он скажет нет.

Но в этот раз ошибаюсь — ответом от Киллиана мне служит тишина. Он отводит взгляд в сторону, грустная — (такая, от которой у меня внутри что-то с глухим стуком падет) — улыбка трогает край его губ. Вторая его рука, та, что с крюком, обхватывает меня за корпус, притягивая ближе.

Ещё немного — и мы дышим одним воздухом.

— Прости меня, красавица, — шепчет Киллиан, будто бы нас кто-то может услышать. — Кто ж знал, что у судьбы такое скверное чувство юмора.

Я медленно киваю. Ему ведь не за что извиняться! Или я чего-то не знаю?

И прежде, чем я задаю вопрос, он убирает ладонь от моего лица, размещает её меж лопаток и прижимает к себе ещё ближе, обнимая. Странное предчувствие чего-то грядущего зарождается внутри, и я пытаюсь подавить его, расслабляясь в объятиях Киллиана и укладывая подбородок ему на плечо.

***

— Мистер Голд?

Незваный гость застаёт Реджину как раз тогда, когда женщина уже собирается ложиться спать. Она посильнее запахивает шёлковый халат и, сдвинув брови к переносице, выжидающе смотрит на мужчину.

— Я не пришёл бы, не будь это чрезвычайно важно, мисс Миллс, — произносит он без тени улыбки.

Ему не до смеха. Часами ранее у него забрали вещь, не такую значимую по цене, но невероятно могущественную по силе.

— В чём дело?

— В вашей дочери.

Реджина тут же меняется в лице. Она грубо хватает мистера Голда за идеально выглаженный воротник пиджака, втягивает в свой дом, захлопывает дверь лёгким взмахом свободной руки и на повышенных тонах требует объяснений.

Мужчина не торопится раскрывать все карты. Он прекрасно знает, что сегодня ему уже ничего изменить не удастся, а потому лишь медленно и методично приглаживает появившиеся складки на плотной ткани цвета бордо, сопровождая это показательным притоптыванием ноги в дорогой лакированной обуви.

Реджина еле сдерживается. Ей приходится сжать руки в кулаки и напомнить себе о том, что этажом выше спит ещё один её ребёнок — маленький мальчик по имени Генри.

— Так в чём же дело, мистер Голд? — повторяет женщина уже тише и сквозь зубы. — И лучше вам сказать сразу, ведь в третий раз повторять я не собираюсь.

На удивление, Голд коротко кивает.

— Помнится, мы с вами разговаривали на днях об одной вещице, когда-то принадлежащей вашей дочурке. О той самой, что, в результате сделки с вашей матерью, досталась мне.

Реджина прикусывает губу.

— Волшебный лук в обмен на то, чтобы часть моего проклятья перенеслась в Придейн и зацепила Лу, — без особого затруднения вспоминает женщина.