Берег и море (СИ)

Эмма смотрит в свой стакан. Я помню ту шумиху, которую подняла мэр Миллс и все, кому был небезразличен Генри, включая меня: мальчик отравился. Мальчик умирал.

— Поцелуй истинной любви, — говорю я, и Эмма благодарит меня полуулыбкой за то, что я не заставила её произносить вслух слова о смерти собственного сына. — Я рада, что он сработал.

— Да, я тоже.

Мы чокаемся и допиваем залпом остатки бренди. Дэвид приносит новую лампочку и просит Мэри Маргарет на минуту вырубить ток со щитка, чтобы вкрутить её. И когда кухня снова становится освещена, я решаю, что мне пора бы уже пойти домой.

— Спасибо за … вечер, — произношу я уже на пороге их квартиры.

Дэвид и Мэри Маргарет улыбаются мне по-доброму: тепло и мягко — и я уверена почти на сто процентов, что именно так улыбаются родители, смотря на своих детей. Мне становится немного жалко этих двоих. Они не видели, как растёт их дочь: первые шаги, первое слово, первый поцелуй с мальчиком. Кажется, они были бы самыми лучшими родителями на свете.

Зато я прекрасно могу представить, какого было Эмме — и уж точно ничуть не лучше, чем Белоснежке и Прекрасному Принцу, запертым в чужом мире.

— Будь осторожна, Лу, — говорит Мэри Маргарет.

Я киваю, потому что не знаю, что ответить. Перед тем, как открыть дверь, Эмма предлагает мне заскочить завтра к ней в участок, когда будет свободное время. Я не спрашиваю, зачем, потому что где-то в глубине души надеюсь на то, что смогу наконец хоть кому-то в этом городе стать чуть ближе, чем официанткой, работающей в кафе «У бабушки».

Эмма щёлкает замком, и я тяну дверь на себя. Человек, который оказывается за ней в коридоре, заставляет меня непроизвольно сделать маленький шаг назад.

— Мэр Миллс? — слышу за спиной голос Эммы. — Чем обязаны?

— Я пришла не к вам, — произносит она, смотря точно на меня.

— Лу? — зовёт Дэвид. В его голосе отчётливо слышно беспокойство.

— Всё нормально, — отвечаю я. — Ещё раз спасибо за тёплую беседу.

Я иду к ступенькам мимо Реджины. Слышу по шагам сзади, что она тут же следует за мной. Уже на улице я под самое горло застёгиваю свою толстовку, жду, пока женщина поравняется со мной, и спрашиваю:

— Что вы хотели?

— Поговорить. Ты в порядке?

Реджина протягивает ко мне руку, но, не доведя до моего плеча, убирает её обратно. Она прекрасно знает, что я не позволю ей себя коснуться.

— Да, — я киваю. — А вы? Смерч оставил довольно сильные разрушения в городе.

— Я нанесла заклинание на свой дом. Он остался цел, и я внутри него тоже.

— Хорошо.

Отсутствие точек соприкосновения не застаёт нас врасплох. Мы просто идём вдоль по улице на минимальном расстоянии друг от друга, как настоящие мать и дочь. И хотя молчим, всё равно это намного больше, чем ничего.

— Смерч был твоих рук дело? — спрашивает Реджина.

— Надеюсь, вы меня не осуждаете, — говорю я с опаской.

Реджина качает головой.

— Пожалуйста, давай на ты. Я не так уж и стара!

С моих губ почему-то срывается нервный смешок.

— Ладно, — соглашаюсь я.

— Вот и славно. А насчёт города не волнуйся, я постараюсь привести всё в порядок. И буду только рада, если ты мне поможешь.

— Как?

— С помощью магии, разумеется.

Я вжимаю голову в плечи.

— Я не тот, кто нужен ради помощи. Я только разрушаю всё вокруг …

— Не говори так!

Реджина останавливается, и я следую её примеру. Мы стоим друг напротив друга в полумраке вечернего Сторибрука.

— Кора сказала …

— Прошу тебя, Лу, — она не назвала меня Луизой. Это хорошо. — Не слушай её. Я не знаю, чего она добивается, но за каждым её поступком, вторгающимся в мою жизнь, всё время шла череда несчастий. Я не хочу, чтобы ты повторила мой путь.

Я слабо понимаю, о чём говорит Реджина, но всё-таки киваю. Женщина, видимо, осмелев от нашего разговора, протягивает ко мне руку и осторожно сжимает плечо.

— Тебе просто нужен хороший учитель, — произносит она и, не отрывая от меня взгляд, взмахивает свободной кистью руки.

Фонарь за её спиной, до этого лежащий на земле, поднимается перпендикулярно дороге. Яркий свет лампочки вспыхивает по одному щёлчку.

— Вау, — протягиваю я. — Я лампочки только разбиваю!

— Если ты позволишь … — Реджина улыбается. Точно так же, как Мэри Маргарет улыбается Эмме.

— Да! — восклицаю я, не давая Реджине договорить.

Я хочу приобнять её. Хочу хотя бы на короткое мгновение представить себя полноценным членом семьи. Но сдерживаюсь, потому то знаю — ещё рано.

Она провожает меня до самого мотеля. Всю дорогу мы говорим обо всём сразу, цепляясь за темы, интуитивно приходящие в голову. Раньше я думала, что Реджина Миллс — это больше образ холодной и неприступной стены, чем человек, но сейчас понимаю — она намного реальнее, чем все в этом городе, вместе взятые.

Когда мы прощаемся, она берёт с меня обещание, что теперь мы больше никогда не будем отдаляться друг от друга. И я соглашаюсь, потому что мне кажется это равносильной платой за всё, что она сможет мне дать.

И, если повезёт, включая материнскую заботу.