Беовульф

Картулярий поднялся с широченной лавки, набросил безрукавку из мягкой пятнистой шкуры большого лесного кота, называемого франками «рысью», отыскал кожаную сумку с писчими принадлежностями, засветил масляные лампы и устроился за столом. В конце концов, ведение хроники Реймсского диоцеза входило в прямые обязанности Северина.

Чистые листы пергамента пронумерованы в полном согласии с римскими уложениями — правители Империи за минувшее тысячелетие создали удобнейшую схему ведения и сохранения документов, от императорских указов до отчётов самых неприметных мытарей из отдалённых провинций, будь то египетская Птолемаида или Лондиний в Британии. Порядок, точность и аккуратность — вот три основных правила, которых обязан придерживаться любой человек, занимающийся важнейшим делом — служением Империи. Как же иначе донести до потомков правду о событиях времени настоящего?

Времена, когда хронисты пренебрегали истиной в пользу красивого вымысла («И погибло в том сражении сарацин двадцать тысяч, христианских же рыцарей шестеро…»[9]), ещё не наступили, а потому Северин дотошно указал количество конных и пеших в воинстве Хловиса Меровинга, изложил свои предположения о численности алеманов, скрупулезнейше расписал диспозицию на момент начала сражения и задумался, только когда настало время описывать Чудо.

Малость прибавил от себя, конечно — к примеру, вложил в уста епископа Ремигия вполне достойную фразу, обращённую к Хловису: «…Склони свою выю, гордый сикамбр». Ну а в финале, следуя правилам риторики, вывел поучительное заключение о Вере Истинной, свете, изгнавшем мрак, и Благодати осеняющей Ремигия, Апостола франков (последние слова понравились картулярию более всего, пусть и неизвестно, как отнесётся к ним дядюшка, почитающий гордыню наимерзейшим из смертных грехов).

Получилось хорошо: сжато, ясно и назидательно. Тем не менее Северин понимал, что хроника отнюдь не полная — Юлий Цезарь, не только великий полководец, но и замечательный сочинитель, копнул бы гораздо глубже, коснувшись как истории франков, так и алеманов, дал бы описание земель, на которых обитают эти племена, непременно изложил характер и привычки их правителей — хватило бы на порядочную книгу…

— Я действительно ничего не знаю, — в сердцах воскликнул Северин, отбросив стило. На пергамент упала капля чернил, замарав ровную строку. — Чтоб они провалились, эти варвары!

«Понять и полюбить», — говорил Ремигий. Но как можно понять народ с традициями, абсолютно не укладывающимися в сознании римлянина? Если родился ребёнок, то брат матери считается для младенца более близким родственником, чем отец.

Родство исчисляется до седьмого колена — семиюродные братья почитаются родными — потому семьи у варваров весьма обширны. Если женщина изменила мужу, приговор будет один — смерть, поскольку на свет может появиться «чужое» дитя и с ним (а значит, и с его родственниками) придётся делиться имуществом семьи.

Изменниц обычно приносят в жертву, говоря проще — незамысловато топят в болоте. В это же болото, между прочим, выбрасывают часть военной добычи — дары богам.

Никто не спорит, возведённое в культ почитание семьи есть благо, но, кажется, германцы слегка перестарались! Ремигий, впрочем, уверяет, будто в том есть основы для христианских добродетелей, однако предпочитает не упоминать о наложницах — любой мужчина, способный прокормить не только жену, детей и родителей, вправе взять себе ещё одну или нескольких женщин из числа пленниц. А таковых немало — война для франков является естественным и угодным богам образом жизни, врагов же бессчётно.

Северин не переставал изумляться многообразию варварского Универсума — в одних только Суасоне и Реймсе кроме франков жили везиготы и остроготы, две вандальские семьи, ещё какие-то гепиды, совершенно непонятные фризы и даны, пришедшие откуда-то с северо-востока и покорившиеся могучему Хловису.

Можно вспомнить и про оставшихся в живых галлов, незнамо какими ветрами занесённых на левобережье Рейна антов и вроде бы навсегда сгинувших аланов — эти почти совсем растворились среди сикамбров, о сгинувшем аланском величии нынче помнят одни седые старцы.

Королевство Суасонское являлось огромным тиглем, в котором сплавлялись представители почти двух десятков племён, для Северина почти неотличимых — варвары все до одного высокие, сильнющие, светлоглазые, рыжие или соломенноволосые, говорят на языке одного корня, пусть и с небольшими различиями. В любом случае гот всегда сможет понять речь франка или вандала.