Бенефис Лиса

Когда Сара и Мартиньи вошли в библиотеку в Беркли-холл, Джек Картер сидел у стола с развернутой на нем картой.

— А, вот и вы, — приветствовал он. — Бригадир Манроу поехал в Лондон, чтобы доложить генералу Эйзенхауэру, но к вечеру он вернется. Мы вместе будем провожать вас с Хорнли-филд. Есть проблемы?

— Да вроде ничего в голову не приходит. — Он повернулся к Саре. — А у тебя?

— Нет, не думаю.

— Ваша одежда прошла двойную проверку на предмет ее французского производства, — сказал Картер. — Так что это не может быть поводом для сомнений. Вот ваши документы, Сара. Французский пропуск с фотографией. Немецкий аусвайс с другой фотографией. Теперь вы понимаете, почему они просили вас менять платья для фотографий. Продовольственные карточки. И карточки на табачные изделия.

— Они положены и тем, кто не курит, — объяснил ей Мартиньи.

— Это стопроцентные документы, — продолжал Картер. — Нужная бумага с необходимыми водяными знаками. Шрифт, чернила — все безупречно. Могу поклясться, что ни один, даже самый опытный агент Абвера или Гестапо, не признает в них ничего, кроме подлинности. — Он подал Саре листок бумаги. — Это ваши личные данные. Анн Мари Латур. Возраст и дата рождения ваши собственные. Родились, естественно, в Бретани, что объясняет ваш акцент. Местом рождения мы сделали Пемполь, на побережье. Я полагаю, вы хорошо знаете это место.

— Там жила моя бабушка. Я часто проводила у нее каникулы.

— При нормальных условиях, у вас было бы достаточно времени, чтобы освоиться со своей новой личностью. Но мы лишены этого времени. Однако, с вами Гарри, и это не должно занять больше трех дней. От силы — четыре.

— Я понимаю.

— И еще. Ваши отношения со штандартенфюрером Фогелем не должны ни на секунду вызывать никаких сомнений. Вы готовы к тому, что за этим может последовать?

— Совместная комната? — Улыбка, с которой она обернулась к Мартиньи, была озорной. — Вы не будете возражать, полковник?

Впервые Мартиньи дразнили, и он нахмурился.

— Вот сучка!

Словно они остались на мгновенье одни, она прикоснулась пальцами к его лицу.

— Ах, Гарри Мартиньи, вам идет сердиться. — Она повернулась к Картеру. — Я думаю, вы поняли, капитан, с этим проблем не будет.

Картер, чувствуя себя жутко неловко, сказал торопливо:

— Хорошо. Тогда прочитайте это, вы оба. Приказ, Сара.

Это был типовой приказ по SOE, холодный, скучный, точный, изложенный официальным языком. В нем определялась работа, которую им предстояло выполнить, канал связи через Крессонов в Гранвиле. Отражено было все, вплоть до кодового названия операции: ДЖЕРСИМЕН. В конце написано: НЕМЕДЛЕННО УНИЧТОЖИТЬ, НЕМЕДЛЕННО УНИЧТОЖИТЬ.

— Запомнила? — спросил Мартиньи. Она кивнула. Он поджег бумагу спичкой и бросил ее в пепельницу. — С этим, все. Я пошел собирать свои вещи. Увидимся позже.

На кровати в его комнате людьми, ответственными за его гардероб, был разложен твидовый светло-серый костюм-тройка, ботинки, несколько белых рубашек, два черных галстука. Было там и пальто из мягкой черной кожи, какие носили многие офицеры СС.

Серовато-зеленая форма висела за дверью. Мартиньи тщательно ее осмотрел. На левом рукаве нашивка РФСС — свидетельство принадлежности к личному штату рейхсфюрера Гиммлера. Над ней нашивка СД. Цветные канты на униформе и фуражке были ядовито-зелеными, свидетельство принадлежности к Службе безопасности СС. Дубовые листья на воротнике, свидетельство его ранга, были вышиты серебряными нитками. Слева на китель был прикреплен Железный крест первой степени. Из наград была еще всего одна: Орден крови, медаль выбитая специально для старых соратников фюрера, которые пережили тюремное заключение за политические преступления в двадцатые годы.

Мартиньи решил примерить форму и быстро разделся. Форма сидела великолепно. Он застегнул китель, надел ремень, редкий экземпляр с орлом на пряжке, который держал в одной когтистой лапе свастику, а в другой аббревиатуру СС. Мартиньи взял фуражку и стал рассматривать серебряную кокарду с изображением Мертвой головы, потер ее рукавом, затем запустил руку внутрь, немного надорвал белую шелковую подкладку и вытащил жесткую пружину, фуражка сразу опала. Так было принято среди ветеранов, хотя и противоречило правилам.

Он надел фуражку немного набок. Позади него Сара сказала:

— Похоже, ты себе нравишься. У меня такое впечатление, что тебе вообще нравится форма.

— Я хочу, чтобы все было, как надо, — ответил Мартиньи. — Часто я думаю, что неправильно выбрал профессию. Мне следовало стать актером. Это очень важно, Сара, чтобы все было правильно, до мелочей. Второго шанса не будет.

На ее лице появилось выражение внутренней боли. Она подошла ближе и сжала ему руку.

— Я не уверена больше, что это ты, Гарри.

— А в этой форме я и есть не я, а штандартенфюрер Макс Фогель, СД, ожидающий беды от своих не меньше, чем от французов. Ты поймешь. Это не игра больше.

Она вздрогнула и обняла его.

— Я знаю, Гарри. Я знаю.

— Тебе страшно?

— Господи, да нет же. — Она улыбнулась, подняв к нему лицо. — Нет, пока цыганка Сара на моей стороне.