Бен-Гур

Тут же в воздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая только звуками весел, вращающихся на ременных подвесках. Каждый из гребцов, сидящих на скамьях, испытывал в этот момент жгучий стыд, а Бен-Гур переживал это еще острее своих товарищей по несчастью. Он, если бы мог, охотно заплатил любую цену, только чтобы избавиться от такого позора. Звон кандалов возвестил ему, что очередь скоро дойдет и до него. Надсмотрщику оставалось заковать еще двух гребцов; но, может быть, трибун вмешается и избавит его от этого унижения?

Наш читатель вполне может счесть подобную мысль проявлением тщеславия или эгоизма; но именно она в этот момент полностью завладела всем существом Бен-Гура. Он страстно надеялся, что римлянин вмешается; во всяком случае, обстоятельства давали шанс прояснить чувства этого человека и его отношение к Бен-Гуру. Если, занятый мыслями о предстоящем сражении, он все-таки уделит внимание ему – это будет доказательством того, что он скрыто возвышен над своими товарищами по несчастью, и подобное доказательство оправдает надежду.

Бен-Гур с нетерпением ждал. Время, казалось, замедлило свой бег. Наваливаясь на весло, он бросал взгляд в сторону трибуна, который, закончив свою подготовку к сражению, вытянулся на лежанке с явным намерением отдохнуть, в то время как номер шестьдесят проклинал себя, угрюмо смеялся над собой и запрещал себе смотреть в ту сторону.

Надсмотрщик приблизился. Он уже возился с гребцом номер один – звон оков был просто ужасен. Но вот хортатор выпрямился и подошел к нему. Сгорая от стыда и отчаяния, Бен-Гур придержал весло и приподнял ногу, протягивая ее надсмотрщику. В этот момент трибун зашевелился, сел на лежанке и сделал знак надсмотрщику подойти к нему.

Надежда охватила иудея. Стоя рядом с надсмотрщиком, вельможа смотрел на него. Бен-Гур не слышал ни слова из тех, которыми обменялись трибун и надсмотрщик. Ему было вполне достаточно того, что цепь, звякнув втуне, свернулась у его скамьи, а хортатор, вернувшись на свое обычное место, принялся бить в деревянный барабан, несколько ускоряя темп гребли. Никогда еще звуки ударов молота не казались ему слаще музыки. Изо всех сил налегая на залитый свинцом валек, он греб с такой силой, что веретено весла сгибалось, едва не ломаясь.

Задав новый темп гребли, хортатор подошел к трибуну и, улыбаясь, кивнул головой в направлении номера шестьдесят.

– Силен парень! – сказал он.

– И какой характер! – ответил трибун. – Perpol! Без оков он будет еще лучше. Не надевайте их больше на него.

Сказав это, он снова вытянулся на лежанке.

Час за часом корабль разрезал форштевнем воду, слегка волнуемую ветром. Свободные от вахт спали, Аррий на своем возвышении, солдаты прямо на палубе.

Бен-Гур сменился раз и другой, но сон не шел к нему. Впервые за три года солнечный лучик надежды прорезал мрак его положения. Так потерпевший кораблекрушение вдруг ощущает под своей ногой земную твердь, так мертвые воскресают к новой жизни. В такие часы не до сна. Надежда имеет дело только с будущим; настоящее и прошедшее всего лишь слуги, которые служат ему. Рожденная благосклонностью трибуна, надежда унесла его на своих крыльях в необозримую даль будущего. Радость его была столь полной, столь совершенной, что в ней не было места для мести. Мессала, Грат, Рим и все горькие страстные воспоминания, связанные с ними, были всего лишь миазмами земли, над которой он вольно парил, вслушиваясь в музыку сфер.

Над водами сгустился мрак, особенно плотный перед рассветом, а «Астрея» по-прежнему спокойно разрезала волны, когда человек, спустившийся с палубы, быстро подошел к помосту, на котором на лежанке спал Аррий, и разбудил его. Тот вскочил с ложа, надел на голову шлем, взял меч и щит и подошел к офицеру, командовавшему солдатами.

– Пираты уже близко. Поднимайтесь и будьте готовы! – произнес он и поднялся по трапу, спокойный и уверенный в себе.

Глава 5 Морской бой

Все, кто находился на борту корабля, даже, казалось, сам корабль встрепенулись. Офицеры разошлись по своим постам. Солдаты разобрали оружие и под предводительством своих офицеров заняли места около бортов. Связки стрел и охапки дротиков были вынесены на палубу. У центральных трапов расставили амфоры с легковоспламеняющимся маслом и корзины с зажигательной ватой. Зажглись дополнительные фонари. Были наполнены водой ведра для тушения возможных пожаров. Смена отдыхающих гребцов под охраной нескольких солдат была размещена перед возвышением для старшего надсмотрщика. Не иначе как благодаря самому Провидению среди них оказался и Бен-Гур. Над своей головой он слышал шум последних приготовлений – матросы свертывали парус, раскладывали сети, раскрепляли боевые машины, навешивали на борта защитные пластины из буйволовой кожи. Через некоторое время на галере снова воцарилась тишина, но теперь наполненная смутным страхом и ожиданием, что в переводе означало: готовы.

По сигналу, поступившему с палубы и переданному хортатору одним из младших офицеров, стоявшим на трапе, все весла прекратили грести.

Что это значило?