Бен-Гур

Как, — скажут они, — разве он не превосходно тренирован? Не учил ли его имперский ланиста? Разве его кони не пришли первыми в Риме? И потом — ну да! — он римлянин!

В углу, развалившимся на диване, можно увидеть самого Мессалу. Вокруг сидят и стоят почитатели, развлекающие его вопросами. Тема, разумеется, одна.

Входят Друз и Сесилий.

— Ох! — восклицает юный князь, бросаясь на диван у ног Мессалы, — клянусь Бахусом, я устал.

— Откуда вы? — спрашивает Мессала.

— С улиц; были на Омфалусе и за ним. Реки народу; этот город еще не знал такого. Говорят, завтра в цирке можно будет увидеть весь мир.

Мессала презрительно смеется.

— Идиоты! Клянусь Поллуксом! Они не видели игр, на которых устроителем — цезарь. Но мой Друз, нашли вы что-нибудь?

— Ничего.

— Эй, ты забыл, — сказал Сесилий.

— Что? — не понял Друз.

— Процессию белых.

— О великие боги! — восклицает Друз, подскакивая. — Мы встретили шайку белых, и даже со знаменем. Но — ха-ха-ха!

Он лениво упал на подушки.

— Жестокий Друз — нам любопытно, — говорит Мессала.

— Подонки пустыни, мой Мессала, и пожиратели отбросов из Храма Иакова в Иерусалиме. Что мне было делать с ними?

— Нет, — говорит Сесилий, — Друз боится насмешек, да я не боюсь, мой Мессала.

— Ну так говори ты.

— Мы остановили их и…

— Предложили поставить, — Друз не пожелал отдавать инициативу своему юному спутнику. — И — ха-ха-ха! Какой-то малый с чересчур тесной кожей на лице вышел вперед и — ха-ха-ха! — сказал: «Да». Я достаю таблички. «На кого ставишь?» «На Бен-Гура, еврея». «Сколько?» Он отвечает «Один… один…» Прости, Мессала. Клянусь Юпитеровым громом, мне нужно отсмеяться! Ха-ха-ха!

Слушатели подались вперед.

Мессала взглянул на Сесилия.

— Один шекель, — сказал тот.

— Шекель! Шекель!

Взрыв презрительного смеха сопровождал эти слова.

— И что же Друз? — спросил Мессала.

Выкрики, донесшиеся от дверей, отвлекли внимание туда, и поскольку шум там не прекращался, а, напротив, становился громче, даже Сесилий рванулся прочь, задержавшись лишь чтобы сказать:

— Благородный Друз, мой Мессала, убрал табличку и — по терял шекель.

— Белый! Белый!

— Дайте ему пройти!

— Сюда! Сюда!

Эти и подобные восклицания наполнили салон, прервав все другие разговоры. Игроки в кости бросили стаканчики; спящие просыпались, терли глаза и впопыхах доставали таблички.

— Я предлагаю тебе…

— А я…

— Я…

Так тепло был встречен почтенный еврей, попутчик Бен-Гура от Кипра. Он вошел, серьезный, спокойный, вежливый. Его балахон и тюрбан были белы без единого пятнышка. Кланяясь и улыбаясь, он медленно продвигался к центральному столу. Очутившись там, солидно подобрал балахон, сел и помахал рукой. Блеск камня на пальце немало помог установить молчание.

— Римляне, благороднейшие римляне, я приветствую вас! — сказал он.

— Проще, ради Юпитера! Кто он? — спросил Друз.

— Израильская собака… зовут Санбалат… — поставщик армии; живет в Риме; несметно богат; разбогател, заключая контракты на поставки, которые никогда не выполнялись. Однако, крутится, как паук в паутине. Не зевай, клянусь поясом Венеры, мы должны подцепить его!

С этими словами Мессала поднялся и, сопровождаемый Друзом, присоединился к окружающей поставщика толпе.

— До меня дошли слухи, — говорил тот, доставая таблички и раскладывая на столе с самым деловым видом, — что во дворце испытывают большие неудобства из-за отсутствия желающих поставить против Мессалы. Богам, знаете ли, нужно делать жертвы; и вот я здесь. Мой цвет вы видите; приступим же к делу. Сначала соотношение, потом суммы. Что вы можете предложить?

Слушатели, похоже, растерялись от такого напора.

— Торопитесь, — сказал он. — У меня назначена встреча с консулом.

Шпора возымела действие.

— Два против одного, — выкрикнуло с полдюжины голосов.

— Что? — изумился поставщик. — Всего лишь два против одного? И вы — римляне?

— Так возьми три.

— Три, говорите вы? Но ведь я всего лишь еврейская собака! Дайте мне четыре.

— Четыре, — не выдержал насмешки какой-то мальчик.

— Пять, дайте мне пять, — немедленно выкрикнул поставщик.

Стало очень тихо.

— Консул, ваш и мой господин, ждет меня.

Бездействие становилось неловким для многих.

— Пусть будет пять, — ответил один голос.

По рядам прошел радостный шум, потом они раздались, и вышел Мессала.

— Пусть будет пять, — сказал он.

Санбалат улыбнулся и приготовился писать.

— Если цезарь умрет завтра, — сказал он, — империя не останется вдовой. Есть по крайней мере один, у кого станет духа занять его место. Дай мне шесть.

— Шесть, — ответил Мессала.

Римляне зашумели сильнее.

— Пусть будет шесть, — повторил Мессала, — шесть против одного — разница между римлянином и евреем. И получив свое, о ненавистник свинины, не мешкай. Сумму — и быстро. Консул может послать за тобой, и вдовой останешься ты.

Санбалат холодно выслушал взрыв смеха, сделал запись и показал Мессале.

— Читай, читай! — требовали все.

И Мессала прочитал: