Бен-Гур

Случайно вспомнив о словах Ильдерима, он задумался, откуда араб узнал имя. Не от Малуха, конечно; не от Симонида, в интересах которого хранить молчание. Мессала? Нет, нет — сейчас разоблачение могло быть опасным и для него. Ответ не находился, но Бен-Гур пришел к заключению, что кто бы ни был сообщивший, он друг, а значит, откроется в свое время. Немного терпения. Быть может, шейх отправился на встречу с ним; быть может, письмо приблизит решение.

И он был бы спокоен, если бы мог верить, что Тирза и мать ждут в условиях, позволяющих надеяться и им; другими словами: если бы не совесть.

Пытаясь уйти от нее, он углубился в Сад, проходя мимо сборщиков фиников, прерывавших работу, чтобы угостить его и поговорить; под могучими деревьями, на которых пели птицы и жужжали меж источавших сладость плодов пчелы.

Долее всего он простоял у озера. Блистающая рябь напоминала о прекрасной египтянке и ночном плаваний, о ее песнях и рассказах; он не мог забыть непринужденность ее манер, легкий смех и маленькую руку под его ладонью. От нее мыслям было недалеко до Балтазара и странных событий, которым тот был свидетелем, событий, нарушавших все законы природы; а от него еще ближе — к Царю Иудейскому, которого праведник ждал с таким благочестивым терпением. И там мысли остановились, найдя в таинстве обещание ответа на все вопросы. Поскольку нет ничего более легкого, чем отмести не нравящиеся нам выводы, он не признал Балтазарова определения грядущего царства. Если царство душ и не противоречило саддукейской вере, то казалось слишком абстрактным, порождением слишком мечтательной веры. Царство же Иудея было гораздо более приемлемо: оно существовало некогда и уже по этой причине могло быть создано снова. И его тщеславию льстили мысли о царстве большем и более могучем, чем прежнее; о новом царе, мудрее и могущественнее Соломона — новом царе, у которого он найдет и службу и месть. В таком настроении он вернулся в довар.

Совершив полуденную трапезу, он, чтобы занять себя, приказал выкатить колесницу для осмотра. Это слово едва ли передает тщательное изучение, которому подвергся экипаж. Не была упущена ни одна деталь. С удовольствием, которое станет понятным позже, Бен-Гур убедился, что повозка сделана по греческому образцу, превосходящему, по его мнению, римский во многих отношениях. Она была шире, ниже и прочнее, а недостаток большего веса с лихвой компенсировался выносливостью арабов. Римляне строили почти исключительно для игр, жертвуя безопасностью ради красоты и долговечностью ради изящества; колесницы же Ахилла и «царя людей», сконструированные для войны со всеми ее превратностями, до сих пор управляли вкусами тех, кто боролся за ишмийские и олимпийские венки.

Потом Бен-Гур вывел лошадей, запряг их в колесницу и поехал в поле, где час за часом тренировал четверку. Вернулся он успокоенный и с решением отложить дела с Мессалой до конца игр, каков бы ни был их исход. Он не мог отказаться от удовольствия встречи с врагом на глазах всего Востока; о других соперниках он даже не вспоминал. Уверенность в результате была абсолютной: он не сомневался в своем искусстве, а четверка поможет ему во всем.

— Вы покажете ему, покажете! А, Антарес, Альдебаран? Разве нет, Ригель? А ты, Альтаир, царь скакунов, разве мы не покажем ему? Эгей, славные лошадки!

Так он переходил от коня к коню, говоря с ними не как хозяин, а как старший из братьев.

После наступления темноты Бен-Гур сидел у входа в шатер, ожидая Ильдерима, все еще не вернувшегося из города. Было ли то следствие прекрасного поведения четверки, или освежающего купания после физических упражнений; ужина, съеденного с отличным аппетитом, или же реакции, которую природа милостиво дает нам после волнений и подавленности, но молодой человек был полон энтузиазма. Он чувствовал себя в руках Провидения, переставшего быть враждебным. Наконец, донесся стук конских копыт, и подскакал Малух.

— Сын Аррия, — весело сказал он после приветствия. — Я передаю тебе привет от шейха Ильдерима, который просит сесть на коня и ехать в город. Он ждет тебя.

Бен-Гур, не задавая вопросов, отправился к лошадям.

Подошел Альдебаран, будто предлагая свои услуги. Он приласкал коня, но выбрал другого — до скачек четверка неприкосновенна. Вскоре два всадника молча неслись по дороге.

Чуть ниже моста Селевкидов они пересекли реку на пароме, сделали большой крюк по правому берегу, воспользовались еще одним паромом и въехали в город с запада. Это сильно удлинило путь, но Бен-Гур был согласен с предосторожностью.

Малух остановился у большого склада под мостом.

— Приехали, — сказал он. — Слезай.

Бен-Гур узнал пристань Симонида.

— Где шейх? — спросил он.

— Иди за мной.

Привратник взял лошадей и, не успев опомниться, Бен-Гур уже стоял у дверей домика на крыше, слыша ответ изнутри:

— Во имя Бога, входите.

ГЛАВА VII Симонид представляет отчет