Белый ворон

Думая об этом, Дин не заметил, как подошел к набережной. Темнело уже рано, бледнеющее небо отражалось в ледяной, шепчущейся с волнами, воде. Каменные ступени были особенно холодными. Чем дальше было к зиме, тем холоднее было все вокруг, а особенно сердца людей. Одиночество зашкаливало.

Внезапно для самого себя Дин спустился ближе к воде, и резко опустил в нее ноги, незащищенные ничем, кроме кроссовок из тонкой кожи. Ноги, а потом и все тело обдало ледяным потоком поднимающегося вверх неприятного ощущения. Оно пробрало все, до костей. Ноги беспорядочно болтались, онемевая все сильней.

В конце концов, он вытащил их и понял, что отхватит от отца. Но это было последним делом, о котором он будет волноваться. Дома его еще ждали уроки.

Проболтавшись по городу три с лишним часа, мальчик все же вернулся домой, кроссовки еще не высохли. Он положил их на батарею, машинально придумывая тупую отмазку для отца, как вдруг услышал кое-что посильнее холодных ног:

«Можно еще чая?» – голосом Джейн.

Отчаянье нахлынуло волной и захлестнуло с головой.

Он тихой мышью пробрался в свою комнату и провел там остаток вечера, вслушиваясь в разговоры уже о жизни Джейн и отца. Боже, как же он сейчас всех ненавидел. Мать, за то, что родила и умерла, отца за то, что так и не научился выбирать себе женщин, Джейн за то, что она существует. Может, на тот момент Бетти была и не самым плохим выходом? Может, именно она способна что-то изменить и убивать в Дине каждый раз не его самого, а его ненависть? Дин надеялся на это, зная, что напрасно, но мечтать никогда не было грешным. Хотя бы это не отнимало у него веры, хотя… когда как.

***

Утренние лучи солнца… хотя погодите, не было никаких утренних лучей! Был жуткий визг будильника из-под подушки и нарастающая с каждой секундой головная боль.

– Плохо выглядишь, Денис, – заметил отец, насыпая в кофе сахар.

Дин сидел за столом, стараясь вообще не смыкать глаза, дабы не заснуть прямо за столом.

– Голова не болит? – снова спросил отец.

– Нет.

Голова раскалывалась.

Мальчик встал, как только отец сел. Ловцов сердито вздохнул и продолжил читать утреннюю газету. Дин не любил тот кофе, который пил отец, сваренный с молоком и сделанный с потрясающей пенкой сверху, он любил жесткий, оседающий, до ужаса горький из кофейника. Ценность кофейника была в том, что его отец привез аж из Америки, после какой-то там экспедиции. С тех пор Дин спокойно может позволить себе не спать до утра, а встав, выпить чашку черного и жить, как ни в чем не бывало, но все это до поры до времени, пока действует кофеин, докидываться приходится дешевым из кофеен по пути в студию, иначе там можно умереть.

– Вчера приходила женщина с американской балетной студии, ну думаю, что тебе это интересно, но выслушай. Тебе предлагают обучение в элитной студии у двух балетмейстеров. Они хотят взяться за тебя.

– Дорого?

– Деньги я найду. Проживание, сказали, оплатит школа. Дин, только представь!..

– Я согласен, – быстро выпалил Дин. Меньше всего ему хотелось сейчас играть в раздумья, интерес и вслушивание во впервые услышанное заявление.

Отец секунду помолчал.

– Что, вот так просто, не подумав и с полгода, просто согласишься уехать в другую страну?

– Америка, – пожал плечами он, повернувшись. – Там у меня больше шансов, да и от Питера я маленько устаю. Еще и школа, наверняка лучше.

– Да, кстати, твоя классная говорила, что у тебя тройки по всем предметам.

Дин отвернулся к окну.

– Гнилой человек всегда пытается замарать гнилью других, главное, отрицая свою поганость.

На выходе Дин дотронулся до кроссовок. Они оставались холодными.

Не смотря на то, что был сентябрь, все уже успели нахватать двоек и ходить заглаживать их муторными, болезненными пересдачами. Отличниц, а точнее их статус и путь в несуществующую мечту, волновали даже четверки. Пережив ГИА, нельзя было расслабляться и перед ЕГЭ, год пролетит незаметно, это знали и сами десятиклассники и без всяких угроз пекущихся учителей.

Дину запомнится этот день, он пообещал себе никогда больше не возвращаться в стены неоправданных истерик и суеты без повода. Неплохо было бы выбить дверь математички ногой, после пятнадцатиминутного опоздания, или покормить рыбок руссички пончиками, но тогда он имел шанс не уйти из школы, а вылететь, что сильно ударило бы по его самолюбию. Точнее тому, что от него осталось.

Лера перестала пользоваться косметикой, как только она перестала маскировать темные круги под глазами. Это стало по факту бессмысленным загрязнением пор. Зная это, Дин не обижался, когда она не здоровалась с ним по утрам, но знал, что она просто спит.

Математичка задерживалась. Это было привычным делом, если было не на кого поорать. Дин уже задумывался о том, что выбитая дверь в этот день была бы не лишней. Кто спал, а кто зубрил. В классе было не особо шумно, трещать было не о чем, всех интересовал только вопрос о сдачи экзаменов и о том, как дожить до выходных, зная то, что сегодня только вторник.