Белый ворон

Нечего заниматься процессом самолюбования. Оставим это дело директорскому корпусу. Не всем, конечно, однако один директор сейчас от счастья может скакать по собственному облезлому кабинету верхом на колченогом кресле. Ремонт я ему гарантировал. Естественно, с долевым участием других спонсоров. За такое господин директор не то что разрешит моему сыну изучать Пушкина, но и сам может в честь спонсора на каждом углу декламировать Баркова: «Пров Фомич был парень видный, в среднем возрасте, солидный, остроумен и речист, только на х… был нечист». Может, это и преувеличение с точки зрения соцреализма, моюсь я регулярно, однако, кажется, барковские стихи так и просятся стать эпиграфом моей жизни.

Несмотря на скромный образ бытия, эта самая жизнь кому-то даже очень неплохо известна. Представляю себе, сколько людей копошились в прожитых мной годах, какое досье имеется у господина Петровича, если он столь блестяще разыграл карту с давно, казалось бы, позабытой Олей и даже сумел просчитать мою реакцию. А я, дурачок, сперва неправильный вывод сделал, затем на его противников грешил. Ничего, дорогой товарищ, постараюсь оправдать твое высокое доверие и доказать, как близко от моей реакции до эрекции на ваши блестящие методы работы.

Бойко влетел в кабинет стремительно, словно полководец, примчавшийся к императору, чтобы лично доложить об одержанной победе, а главное — получить за нее венок из лавра, самого любимого цвета почти всех людей в стремящихся стать цивилизованными странах.

— Ну, Игорек, мы рождены, чтоб сказку сделать былью? — полюбопытствовал я, наливая ему кофе. — Вижу у тебя пламенный мотор не только вместо сердца, но и в заднице.

Бойко тут же опомнился, придав себе вид солидного, уставшего человека, слегка недогорбившего последние силы, выполняя мое задание.

Он, не торопясь, стал разминать сигарету, чтобы и таким образом немного потянуть время, однако подобный маневр мог бы произвести впечатление исключительно на некурящего Рябова.

— Ты завершай этот театр, — замечаю в ответ на потуги Игоря раскатать табак под тонкой бумажкой, — а то от нетерпячки мочевой пузырь лопнет. У тебя, естественно.

— Что ты хочешь этим сказать? — соизволил ответить руководитель пресс-группы.

— То, что ты понял, — отрезаю, прикуривая сигарету без предварительной разминки. — Ладно, Игорь, считай, больше сегодня ты меня уже ничем не удивишь. Даже если предъявишь документы, свидетельствующие о работе Хлудова на разведку африканского племени хочу-торчу. Наверняка, мечтаешь в книгу рекордов Гиннеса попасть; а как же, единственный зафиксированный в мире случай, когда человек размял американскую сигарету.

Бойко улыбнулся и спокойно бросил так и не прикуренную мальборину в пепельницу.

— Итак, по порядку, — приступил к докладу Игорь, — хотя работу группы еще нельзя считать полностью завершенной, но один любопытный факт есть. Хлудов, конечно… Пробы ставить негде, однако раньше он был совсем другим…

— Ты свои перлы кому-то еще поведай, — не позволяю Бойко нарываться на повышенную оплату за проведенную работу. — Это я без тебя знаю.

— Интересно, вел поиск параллельно со мной, что ли? — нагловато заметил Игорь.

Об информации, раздобытой Рябовым, я не собирался ему говорить, потому будто бы не обратил внимания на менторский тон Бойко.

— Нет, Игорек, просто меня заинтересовало одно обстоятельство. Звание Хлудова. Старлей, и вдруг такими делами занимается. Только неведомо мне отчего. Если едва начал карьеру, приступил к ловле преступников, то значит молодой жрет явно не по чину, а такое непозволительно. Но когда он столь профессионально действует, то с ходу возникает вопрос: почему Хлудов, ну, хотя бы не капитан?

Игорь смотрел на меня без тени удивления. Правильная реакция, он бы скорее выкинул на лоб брови, если бы я не задал такой вопрос после логического вывода по поводу размятой сигареты.

— Хлудов был честным ментом, — скороговоркой понес Игорь исключительно для того, чтобы я ему еще чего-то не поведал, а затем не сделал донельзя логический вывод: хреново работаешь, все это и без тебя знаю.

— Честным? — сохраняю маску полного безразличия, а про себя вспоминаю содержимое всего одной дискеты из моей обширной коллекции.

— Вот именно. Потому он и остался старлеем. Ничего, скоро в капитаны выбьется. А тогда… Молодой был, глупый. Поверил в эти бредни, на которых его воспитывали. Перестройка. Социализм с человеческим лицом. Нормы морали. Обновленное…

— Короче…

— Короче, когда Хлудов начинал карьеру, он рьяно взялся за дело. Дальше некуда. Подробности нужны?

— Нет.

— Знаешь?

— Нет. Просто опиши в общих чертах. Мне ментовские рефлексии без особой надобности.

— Пожалуйста. Хлудов потянул такой конец из клубка, что его начальника моментально поставили в позу «мама моет пол». Уверен, у того до сих пор жопа ноет. Еще бы, какой-то паршивый лейтенантик порывался взять объяснение у самого Власова…

— Понятно. Но не то главное…

— Вот именно. Только не говори «короче». В общем, со временем Хлудов поумнел. Причем настолько, что сравнительно недавно…

— А именно?