Белый ворон

— А почему ты сказал, что я занимаюсь оральным сексом? — в голосе жены просквозила обида.

— Разве это неправда? Ты так орала… Слушай, Сабина, давай вместо этого займемся другим сексом.

Жена посмотрел на меня еще игривее, чем в тот год, когда я целых три недели ходил в ее женихах.

— Только поскорее, — шепчу ей на ушко, увенчанное трехкаратной побрякушкой, — у меня в половине пятого подъем. Жаль, не Марина приедет, а Рябов. Посмотреть бы, как ты приведешь в исполнение свои угрозы.

Сабина покраснела, то ли стесняясь своих прежних высказываний, то ли предвкушая мое появление в супружеской спальне, куда я в четвертом квартале старался регулярно не заглядывать.

— Значит так, дорогая, — продолжаю нагнетать радостное настроение. — Я по тебе скучал. Даже в обществе Марины. Правильно, доброе слово и кошке приятно, если, конечно, она не Педрило. Эту сволочугу в свое время кипяток не брал. Ничего, Сабиночка, в следующий раз не станешь меня своими подозрениями с порога баловать.

— Мы будем заниматься анальным сексом, — мечтательно произнес я, и жена отчего-то отшатнулась в сторону.

— Сейчас опять какую-то гадость выдашь, — искривила губы Сабина. — Ты же больше пяти минут…

— Для тебя любовь — это гадость? — картинно закатываю глаза. — Хорошо, я устал, мне нужно выспаться, голова гудит. Так согласна исключительно на анальный секс? Кто, кроме тебя, еще поможет? Не Марина же, в самом деле, она спец по другой части.

За долгие годы сосуществования Сабина научилась понимать меня не хуже Рябова. Она молча поднялась с медвежьей шкуры и вышла, оставив мужа в гордом одиночестве буквально на минуту.

— Возьми, дорогой, — сказала жена, протягивая упаковку анальгина. — И ложись, тебе рано вставать. В кабинете?

Молча киваю головой и прожевываю пилюлю, не чувствуя горечи. Моя жена — красивая женщина, но я боюсь лишний раз взглянуть в ее глаза, потому что моментально вижу незабываемый образ ее папаши, посчитавшего в свое время — он купил меня со всеми потрохами. И самое страшное, я могу найти в себе силы признаться — так оно и было.

Прежде, чем лечь, достаю из ящика стола старую черно-белую фотографию. Совсем молоденькая девушка в сравнении с сегодняшней женой Юрика Ланды, и парень, оставшийся где-то за бортом прожитых лет. Вот и все. Долги прошлому отданы; отглянцованная поверхность фото, сжатого в руке, наверняка покрылась паутинкой трещин, словно живые лица морщинами. Я подношу к краю скомканного снимка «ронсон», и огонь все быстрее и быстрее пожирает на дне старинной серебряной пепельницы плотную бумагу, это свидетельство того, единственного, к чему не может быть возврата.

44

Судя по окуркам «Беломора» в пепельнице и густому сизому дыму в комнате, Вершигора, как всегда, пришел на встречу со мной раньше обычного времени. Никак наш генерал от привычек оперативника отказаться не может, и выкуренные «беломорины» в пепельнице — тому лишнее подтверждение.

— Господин генерал, — веско заявляю, падая в кресло — Вы рискуете.

— Конечно, — подтвердил мои опасения Вершигора. — С тобой жить в одном городе — уже опасно. Не говоря уже о просто встретиться наедине. Кстати, фляжечку свою прими.

— Вино хорошее?

— Хорошее. Почти как то, каким согревались.

— Что значит почти?

— А чем я еще могу рисковать?

Бросив на генерала взгляд, в котором недоумение множилось на обиду, я прикурил сигарету и поведал:

— Имелась в виду квартира, в которой мы встречаемся.

— Это ты брось, — спокойно ответил Вершигора.

— Я не намекаю, что она засвечена. Однако мы живем в такое удивительное время…

— Ты, давай, свои шарады…

— А ты не командуй. На мне погон отродясь не бывало. Я — человек штатский, сугубо мирный…

Вершигора улыбается нечасто. Однако после моих слов он обнажил в улыбке пожелтевшие от табака клыки.

— Давно в цирке не был, — коротко хохотнул Вершигора.

— Напрасно. Искусство принадлежит народу. Правда, в нашем цирке клоун помер, но на его место желающие найдутся.

— Арлекиной того клоуна звали?

— А ты иначе считаешь?

— Я считаю, ты стал вести себя не хуже других. Все на грубости нарываешься. Квартира тебя не устраивает.

— Пока устраивает. Но кто знает, что будет завтра…

— Ты знаешь?

— Могу только предполагать. Вдруг кто-то захочет все на свете пересчитать. В том числе пустующие квартиры при вечном дефиците жилплощадей.

Генерал Вершигора пристально посмотрел на меня и тихо сказал:

— Пусть так. Но явки существуют уже столетия. Думаю, в следующем тысячелетии вряд ли от такой затеи весь мир откажется.

— Как говорят твои клиенты, за мир не отвечу. Однако, когда речь заходит о нашей стране, сам понимаешь, логика здесь — понятие более чем абстрактное… Да, генерал, ты наверняка о чем-то не том подумал.

— Ты что имел в виду? — прикурил очередную папироску Вершигора.

— Знаешь, наш горсовет недавно принял историческое решение. По поводу чистоты улиц.

— Ну и что?

— Ничего. Но не один исполком на свете. Вдруг кто-то захочет перенять этот передовой для сэнэговских стран опыт? И никто не даст гарантии, что, в свою очередь, наша мэрия не возьмет на вооружение весьма полезные начинания коллег.