Белый раб

Это предположение могло бы оказаться правильным, если б я был лошадью или волом. Но, к моему несчастью, я был человеком, и не одни животные потребности управляют нашими действиями, и не в них одних источник наших радостей и наших страданий.

Нужно признать, что большая часть рабов на плантации майора Торнтона, то ли от природы не обладая чрезмерной чувствительностью, то ли отупев в условиях многолетнего бесправия и гнета, была, повидимому, вполне удовлетворена своей участью. Таких именно рабов майор Торнтон предпочитал всем остальным. В этом вопросе он вполне сходился со своими соседями: чем меньше раб развит, тем он ценнее для своего хозяина. И наоборот - раба, проявившего какие-либо особые способности, следует считать негодяем или мошенником.

Мне не понадобилось много времени, чтобы заметить явное предпочтение, которое хозяин оказывает тупицам, и я принял все меры, чтобы угодить ему в этом отношении. Уже в самый короткий срок я стал его любимцем, и благосклонность майора проявилась в чрезмерной снисходительности, с которой ко мне стали относиться на плантации. Но и это не делало меня счастливым.

Чаще всего случается, что счастье состоит не в самом переживании радости, а в стремлении к ней и в ожидании ее. Для человека, обладающего богатством, властью и славой, они - ничто. Увлечение борьбой, стремление к намеченной цели, трудности и их преодоление - вот что дает радость.

Нет такого высокого положения, которое само по себе сколько-нибудь длительное время могло бы доставлять радость. И, с другой стороны, даже при самых жалких условиях, если существует хоть какая-нибудь надежда на улучшение, человек не чувствует себя совершенно несчастным. Так уж создан человек, и только в этом подчас можно найти ключ к тысяче явлений в духовной жизни людей - явлений, кажущихся на первый взгляд противоречивыми и загадочными.

Человек, которому окружающие условия дают возможность, следуя его влечению, пойти по им самим намеченному пути, может - достигнет ли он цели или нет - считать, что ему выпала на долю вся положенная человеку полнота счастья. И наоборот, человек, которому судьба, случай или другие неблагоприятные обстоятельства мешают двигаться к намеченной цели и подавляют его порывы, не может не вызывать жалости, хотя бы внешние условия его жизни на первый взгляд и казались блестящими.

Первому даже тяжкий труд дарит наслаждение. Он подобен охотнику, которого один вид дичи воодушевляет и делает нечувствительным к усталости. Надежда увлекает его вперед.

Эти восторги неведомы второму. Для него жизнь лишена цели - отдых тяготит его, а труд кажется нестерпимо утомительным.

Все это не праздные рассуждения. Прочитавший предшествующие строки поймет, почему даже у такого хозяина, как Торнтон, я не ощущал ни радости, ни счастья.

Спору нет - я хорошо питался, был прилично одет и не слишком перегружен работой. В этом отношении был, вероятно, прав мой хозяин, с гордостью утверждавший (и я впоследствии убедился в его правоте), что мне жилось лучше, чем многим свободным людям. Но в моей жизни недоставало одного условия, доступного только свободным людям, и отсутствия этого условия было достаточно, чтобы сделать меня несчастным и жалким, - я был лишен каких-либо прав. Я не имел права работать на себя, а вынужден был работать на хозяина, не имел права итти своим путем, вместо того чтобы отдавать все свои силы на пользу другому.

Плохо знает человеческую природу тот, кто не понимает, что всякий, вышедший за пределы животного состояния, предпочитает мерзнуть и терзаться голодом на свободе, чем быть сытым, одетым, но изнывать в неволе.

Я был несчастлив потому, что мне не на что было надеяться. Я был рабом, и закон лишал меня каких-либо шансов на освобождение. Никакие усилия не могли улучшить моего положения, как никакие силы не могли предотвратить того, что я завтра мог попасть в руки нового хозяина - такого жестокого и безжалостного, каким только может стать человек, давший волю самым дурным своим и низменным инстинктам.