Белые степи

– Все наше детство прошло вместе в селе Мырзакай, – обращаясь к домашним, начала Зухра, – слева Ахат, справа Шакир. Вместе играли у Мендыма – речки нашей родной, вместе выполняли привычную домашнюю работу. Дома-то наши отделяли всего лишь плетни. Тогда все соседские дворы были на виду, не то что сейчас, когда стали строить дома, как у русских – двор, что крепость, стали закрывать от соседей. А тогда из крыльца своего дома было видно, что творится во дворе соседа. Перемахнул через плетень, и ты уже у соседей. Поэтому и жили дружно, все же на виду, ничего не скроешь… Я ж у них командиршей была, они меня слушались. А помнишь?..

Тут Зухра расхохоталась, зажмуренные от смеха глаза выдавили слезы. Всем за столом уже было смешно от того, что так задорно и заразительно она смеется. Кое-как успокоившись, вытерла кончиком платочка слезы и, похохатывая, от этого прерываясь, пустилась в воспоминания.

– Весной мы втроем пасем гусей…

И сразу перед ее глазами возникли яркие картинки из детства, и она с присущим ей красноречием стала рассказывать об общих детских приключениях. О том, что весной, когда остатки весенних луж и вода в ямках от разлившейся реки пестры от головастиков, и среди пробившейся ярко-зеленой травы вовсю цветут весенние первоцветы, гуси выводят цыплят, и их нужно пасти и стеречь от коршунов, которые так и норовят сцапать эти нежные щебечущие комочки. Вот они втроем и охраняют их – в руках длинные прутья, зорко выглядывая в синем небе очерчивающих плавные круги коршунов, важно вышагивают по весеннему полю.

И когда выводки с гусынями и настороженными, агрессивными в это время гусаками, наевшись, успокаивались, цыплята сбивались под крылья гусынь и дремали, дети тоже усаживались на сухом пригорке.

– Мне мой папа Гадыльша – известный в округе кураист и сочинитель баитов – рассказывал много сказок, я их все помнила наизусть, и мои друзья-соседи часто просили пересказать их.

– Кхе, кхе… – смущенно прокашлявшись, скрипучим голосом вставил Ахат, – славно она эти сказки рассказывала, как актриса. Всем голосам героев подражала. Где надо – споет, где надо – шепотом, а потом как закричит страшным голосом, пугая нас!

– Тогда Ахат, – озорно поглядывая на гостя, продолжила Зухра, – был поздоровее и сильнее Шакира, но немного из-за своей полноты был тяжелым и неуклюжим. Да не смущайся ты, Ахат! Шакир же был худым, но жилистее и ловчее Ахата. Вот и в этот раз Ахат плюхнулся на живот и замер, Шакир же все крутился, то так сядет, то по-другому приляжет…

И вдруг на самом интересном месте сказки их перепугал встревоженный гогот гусей, аж задремавший Ахат испуганно неожиданно легко подскочил. Они упустили момент атаки коршуна, но бдительный гусак вступил с ним в единоборство: шипя и широко расставив крылья, он грозно надвигался на коршуна, который успел схватить цыпленка клювом, но, видимо, гусак помешал ему с ходу взлететь. Втроем пустились к ним на помощь. Растерянный Ахат все прыгал вокруг гуся и коршуна, не зная, что делать, а Шакир с ходу стал хлестать хищника своим прутом. Еще раз увидев перед глазами эту «битву», Зухра опять залилась смехом, Ахат же пытался оправдаться: «Да не растерялся я, не испугался, просто Шакир шустрее был…».

– Коршун тоже, как Ахат, растерялся, сбросил с клюва цыпленка и, кое-как оторвавшись от гусака и Шакира, разбежался и взлетел. Теперь гусак переключился на нас, я пыталась взять в руки уже бездыханного цыпленка, видимо, клювом коршун повредил ему шею, а гусак – на меня, Шакир – на гусака, Ахат прыгает вокруг нас. Гусыни и все стайки на поле подняли гвалт! Тут гусак переключился на Ахата, Ахат от неожиданности споткнулся и упал, гусак на него верхом, щиплет его мягкий зад, тот кричит.

– Да уж! Досталось мне тогда от гусака. На следующий день вся задница была в багровых синяках. Еле живой ходил, сидеть долго не мог, кхе-кхе-кхе!

– Кое-как Шакир согнал гусака с Ахата. Пока они воевали с гусаком, я отбежала подальше. Примчались и обкусанные гусаком ребята. Что делать? Нам же теперь достанется от родителей, гуси-то наши были. И мы, оставив Ахата на карауле, спустились к берегу речки. Там выкопали палкой ямку, застелили дно травкой. Потом в шутку, как взрослые, прочитали подобие молитвы и «похоронили» погибшего… Позже часто смеялись у этого места, мол, цыплячье кладбище…

…Домашние уже давно разошлись по своим делам. Глава семьи Ислам вышел во двор по весенним хозяйственным заботам. Хозяйка присела за шитье. Внучки, сопя и грызя кончики карандашей, стуча стальными перьями о дно чернильниц, зашелестев учебниками, засели за уроки.