Белые степи

– В прошлом году с утра в своем огороде все сено косим, – начала Зайнаб, – день хороший, но жарко – слепни, оводы, рои мух. Дети сами по себе играют в свои игры в тенечке. К концу дня устали, замучились, просятся домой. Тут через все поле, кое-как перешагивая через толстые, тяжелые свежие валки, плетется Василя. Сквозь слезы бормочет: «Все пилят и пилят свою траву. Хватит пилить, пойдемте домой!!!» и ревет. Тут Хамид расхохотался и говорит: «И вправду – хватит пилить, пойдемте домой!»

– А у нас что Галима учудила, – продолжила Салима. – Тоже все собираемся на покос на целый день. Решили ее оставить дома по хозяйству. Я ей долго и подробно рассказываю, что и как нужно сделать к нашему приходу. А она сидит на крылечке, читает книгу и все кивает, мол, поняла, все сделаю. К вечеру уставшие, голодные приходим домой, а она как сидела на крылечке, так и сидит – читает.

– Досталось ей, наверное!

– Накричала, конечно. Хотела и отшлепать чуток, да Ислам заступился – мол, что поделаешь, раз так любит читать.

После вкусного обеда Ислам с Хамидом вышли во двор подышать, дав женщинам вволю наговориться. Уселись на крылечке, любуясь на то, как дружно носятся по двору, проказничают их дети. Глядя на посеревшую череду столбов для электричества, Хамид спросил:

– А что провода-то по домам не тянут, долго будете в потемках жить? Мы вон как будто прозрели – веселее при электричестве-то жить!

– А-ааа, – грустно махнул рукой хозяин дома. – Напрасными хлопотами оказалась эта маета со светом. Сколько бензина сжег, пока ездил в Зигазу, сколько порогов обил, да людей поднимал на валку сосен, подвоз в деревню, копку ям – все напрасно! Коту под хвост вся эта суета оказалась!

– А что не так, обещали же?

– Дык, оказывается, мало нам культа личности да истории без хлеба с этой кукурузой! Теперь хотят закрывать маленькие деревни и денег на все остальное уже не дают. И школу мою и магазин Сальмана закроют…

– Постой, а как же вы? Зря, получается, строился, переезжал из города?

– Кто же знал, что так получится? Переезжали – все было нормально. И ясли работали, и лесопункт, и сельсовет здесь были, сам знаешь. Позакрывали же все. Молодежь уезжает, детей все меньше и меньше. Уже лет через пять-шесть некого будет и учить.

– Да-аа, попались вы… Такой дом отстроил, и что теперь…

С такими грустными мыслями они вошли в дом после сытной лапши с мясом пить грузинский чай. За столом разговор невольно опять зашел про будущее деревни. И так, и так думали, рядили. И все приходили к одному – надо переезжать. Но куда?

Тут сообразительная и практичная Зайнаб встрепенулась:

– Хамид! Тебя что, зря директором школы поставили? Давай думай, как братишке моему помочь!

Хамид зарделся, напустил на себя важность. Ему очень нравилось это назначение – он еще покажет всем, как надо жить и работать.

– Давай, давай, думай, – наседала Зайнаб. – Если для своих не постараешься, то зачем нам твое директорство!

– Дак что думать-то? Я еще не знаю тарификацию на следующий год, – отмахнулся он и сам глубоко задумался: – Ислам непрост, с ним, как с остальными, не покомандуешь, будет во все встревать и мешать ему вдоволь властвовать. Но и Зайнаб не отстанет, знал он уже, как она, настоящая кансойер, будет добиваться помощи кровному братишке.

– Чего задумался? – меж тем наседала Зайнаб. – Такой мастер на все руки к тебе может попасть! Школу твою как конфетку украсит! А концерты, им подготовленные, чего стоят? Кто еще так умеет рисовать да на всех инструментах играть? Спектакли ставить, а? Даже и думать не надо – бери его на работу!

– Мы сильны, когда все вместе, – неторопливо начала до сих пор молчавшая Зухра. Она знала, как Ислам недолюбливает зятя. Что греха таить – обижал он его сестру. Как и все фронтовики, любил наркомовские сто грамм, а как переберет, так нет важнее его человека. И особенно не нравилось ей то, что новоиспеченный директор мог требовать от ее дочки полного подчинения – мол, кто ты, да кто я – слушайся и повинуйся! И мог ее заставить гладить видавшие виды рабочие штаны, мол, как это, я, директор школы, пойду в лес в неглаженых брюках, и если она не слушалась, то мог и побить ее. – Вместе можно и горы свернуть. Смотрите, как весело дети играют во дворе – они же одних кровей, и они это чувствуют, любят друг друга. И если будем жить рядом, то и они сблизятся. А это уже сила. Нельзя друг от друга отдаляться.

Тут она замолчала, как будто взвешивая слова, говорить дальше или нет. Молчали все, знали ее крутой нрав – скажет так прямо и без обиняков, что мало не покажется.