Белые снега

— Тумгытури и товарищи! — сказал, поднявшись, милиционер. — Мы собрались сюда, чтобы избрать родовой Совет селения Улак, первую Советскую власть, которая будет управлять селением, проводить в жизнь новый закон, защищающий бедных людей.

Свою речь Драбкин добывал из бумажки, которую написал с помощью Тэгрына и Сорокина.

— Сейчас я вам прочитаю обращение Камчатского губревкома.

Милиционер начал чтение. Содержание обращения было знакомо почти всем жителям Улака. Ребятишки-школьники давно разнесли его по ярангам, потому что учились по этому тексту, переведенному на чукотский.

Омрылькот, вслушиваясь в знакомые слова, чувствовал, как каждое из них, произнесенное даже не очень твердо знавшим язык Драбкиным, больно бьет в самое сердце.

«Родовые собрания будут управлять вашими делами по советским законам. Выбирайте в родовые Советы самых лучших людей, которые будут заботиться о вас…» Как удивительно звучит родной язык с бумаги, с написанных слов. Гладко, звонко и, как ни странно, убедительно. Не в этом ли волшебная сила грамоты? Млеткын вздрогнул от этой догадки. Ведь заклинания священных мыслей белого человека тоже записаны в книгах! Значит, писаное слово может иметь силу!

Милиционер Драбкин дочитал воззвание Камчатского губревкома и обратился к собравшимся:

— В нашем селении Улак избранный родовой Совет должен подготовиться к созданию артели — товарищества для совместной охоты на морского зверя…

— А мы и так совместно охотимся, — крикнул с места Каляч.

— Так, как вы делали — это еще не товарищество, — заметил Драбкин.

— Зачем родовой Совет, если в нашем селении никогда не было власти? — спросил старичок в белых камусовых штанах.

— Родовой Совет, может, был и не нужен при старой жизни, — ответил Драбкин, — и мы избираем его для того, чтобы в нашей жизни наступил перелом.

— А если кто не хочет перелома?

— Может быть, лучше все оставить как есть?

— Главное, чтобы была удачная охота, чтобы люди не болели, не умирали молодыми…

— Товарищи! — заговорил Тэгрын. — Конечно, можно жить и так, как мы жили раньше. Только это неправда, что все стоит на месте и не меняется. Лишь в старинных сказаниях говорится о том, как один человек действительно помогал другому… А разве равны мы теперь в нашем Улаке? Оглядитесь вокруг — и вы поймете…

По толпе словно прошелся свежий ветер, всколыхнувший людей. Все насторожились. Со своего места медленно поднимался Омрылькот.

Сорокин сидел недалеко от него и впервые обратил внимание на узловатые руки Омрылькота. Они то сжимались в кулаки так, что выпирали кости, то расслаблялись, широко расходились и шевелились, как щупальцы морского чудовища.

— Зачем вести пустые разговоры? — с улыбкой произнес Омрылькот. Голос его был спокоен. — Нам и вправду надо подумать о будущей жизни. Так, как мы бедовали раньше — такого больше не должно быть. Каждый зяб в одиночку, особенно зимой, когда на охоте все далеко друг от друга. Мы часто не знаем, что делается в соседней яранге, не помогаем нуждающимся… Это плохо… Новая власть правильно делает, она заботится о нас, бедных и обделенных богатствами…

Кто-то громко хмыкнул.

— В нашей жизни одному трудно, — продолжал Омрылькот, не обращая внимания на ухмылку. — Разные силы у человека, и разная удача приходит к нему. Старинные законы велят нам делиться с теми, кого обошла судьба. Новый закон согласен с нашими древними правилами. Наши дети начали постигать грамоту. Вы знаете, какая это сила, если ее правильно употребить. Пусть у нас будет родовой Совет. Это хорошо. Люди не будут мыкаться в одиночку. Совет скажет, как и что делать. Надо выбрать таких людей, которые могут и вправду дать разумный совет, направить человека на истинный путь. Я все сказал.

Омрылькот сел. Руки его распластались поверх камусовых штанов, потом вдруг сжались в такой тугой кулак, что было слышно, как сухо хрустнули суставы пальцев.

В классе воцарилась тишина. Драбкин растерянно смотрел на Тэгрына.