Белые флаги

– Ты пришел с солнечным лучом, да? – спросила она.

– Да.

– Но почему ты сперва не пошел к матери?

– Мать подождет… Куда мать денется?

– Бедные матери!.. Когда я стану матерью, а мой сын убийцей, мне тоже придется ждать… Куда я денусь? Верно? – Нуну рассмеялась странным, грустным смехом.

– Ты сомневаешься в моей невиновности? – спросил я с болью в сердце.

– Прошло два месяца – долгих, страшных два месяца ожидания. Два месяца могут превратиться в два года, в шесть, десять, пятнадцать лет…

– Я прошу тебя лишь об одном годе! Жди меня всего один год!

– Почему?

– За год все прояснится…

– А если не прояснится?

– Тогда ты свободна.

– А почему я не свободна сейчас?

– Сейчас ты обязана ждать!

– Я к этому делу непричастна! Я не несу никакой ответственности! И никто не вынудит меня ждать!

– Я также непричастен к этому делу, но меня заставляют ждать.

– Ты – заключенный, ты – в тюрьме.

– Ты тоже в тюрьме!

– Каким образом?

– Я – твои камера, замок и тюрьма.

– Ты обвиняемый, а я невиновна.

– С сегодняшнего дня ты также обвиняемая!

– В чем я обвиняюсь? Быть может, в том, что я каждый день прихожу сюда и даю тебе люминал? Но ведь таких, как ты, у меня сотни! Или в том, что я не отказала твоей матери, которая пришла ко мне ночью и коленопреклоненно умоляла меня передать тебе письмо? Но я сделала это не ради тебя, а ради твоей матери, которая в тот миг мне напомнила мою покойную мать… Я и не знаю, о чем говорилось в том письме…

– В том письме мать просила меня говорить правду и только правду.

– Почему?

– Потому что правда – источник свободы!

– А если ты – убийца? Я ничего не знаю о тебе. Кто ты? Откуда и зачем ты пришел в мою жизнь?

– Я – Заза Накашидзе, сын Ноя. Я и мой отец дали начало роду человеческому, и с тех пор ты – жена моя. Я люблю тебя миллион лет, и теперь я обвиняю тебя.

– В чем обвиняешь меня?

– В убийстве, воровстве, взяточничестве, измене Родине, прелюбодеянии.

– В чем ещё?

– Во всех смертных грехах… Тебя вместе со мной поставят у стенки. Тебя расстреляют.

– А что будет потом?

– Потом? Ты умрешь, и никто не поинтересуется – кто ты, была ли ты виновна.

– Потом?

– Никто тебя не оплачет, никто не придет на твою могилу.

– Дальше?

– Ты превратишься в землю, и все, посеянное в тебе, прорастет лебедой и сорняком.

– Потом?

– Потом тебя, как непригодную землю, начнут обжигать. Ты станешь кирпичом.

– Дальше?

– Из тебя сложат дом. И дом рухнет, и люди, много безвинных людей погибнет под твоими развалинами.

– Дальше?

– Твои развалины обнесут колючей проволокой.

– Почему?

– Потому что они долго ещё будут угрожать людям гибелью.

– Хватит! Кто мне предъявит столь жалкое обвинение?

– Я!

– Кто ты?

– Я – обвиняемый без вины человек.

– И ты, безвинный, можешь обвинить меня, безвинную? Тебе не жаль меня?

– Нет!

– Почему?

– Потому что никто…

– И тебе не стыдно?

– Нет!

– Почему?

– Потому что многие вокруг меня не стыдятся ничего.

– И вы так живете?

– Мы не живем. Мы влачим жалкое существование.

– Вы от сотворения мира были такими эгоистами или стали потом?

– Одни были, другие стали.

– А ты? Что же стало с тобой?

– Не знаю! Ничего я не знаю, Нуну! Спаси меня, иначе я погибну!

Я опустился перед Нуну на колени, приник головой к её груди и заплакал, я почувствовал нежное прикосновение её ласковых, теплых рук, и шелковые её волосы закрыли моё лицо. Потом я услышал горячий шепот Нуну:

– Заза, бедный мой Заза! Что с тобой, дорогой мальчик? Не бойся! Я буду ждать тебя тысячу лет! Если возможно ожидание после жизни, я буду ждать тебя и после жизни. Я люблю тебя, Заза! О, как я тебя люблю! Люблю таким, какой ты есть, – виновным и безвинным, убийцей и убитым… Люблю, люблю, люблю тебя, мой Заза!..

Долго шептала Нуну, и горячие её слезы капали мне на лицо.

– А теперь встань и уходи! – сказала потом она. – Опусти только занавеску – солнце режет глаза…

Я опустил занавеску.

Нуну закрыла глаза.

Нуну заснула.

Падший ангел

Утром нас разбудил надзиратель.

– Подъе-о-ом! Подъе-о-ом! – гремел в коридоре его зычный голос.

Отворилась дверь камеры.

– Староста! – крикнул надзиратель.

– Я! – лениво отозвался Гоголь, протирая глаза.

– Выходи в библиотеку!

– Знаю я вашу библиотеку… – пробурчал про себя Гоголь. Чернышевский, ступай ты, выбери там чего-нибудь!

Гамцемлидзе взял несколько книг, лежавших на полке в углу камеры, и вышел.

Тюремную библиотеку богатой не назовешь. Каждая прочитанная книга, словно бумеранг, возвращается к тебе спустя неделю. И тем не менее всякий раз, когда надзиратель объявляет об очередной смене книг, нас охватывает радостное волнение. Мы ждем чего-то нового, интересного, что способно заставить хоть на один день забыть про свое горе. Книга в тюрьме приобретает одно несомненное преимущество: её герой входит в твою жизнь быстро и непосредственно, ты не взвешиваешь на аптекарских весах каждый его шаг, не смотришь ему в зубы с позиций критика – принимаешь его таким, каков он есть. Потому что в тюрьме тебе не хватает друга, человека, близкого и каждое новое лицо – будь то даже книжный герой – для тебя дорого и желанно.