Бэйр

Сатир сидел рядом со мной, из его груди текла кровь. Сиреневый шарф весь ей пропитался… как он мог жить с такой раной?…

– Жалко, что я не доживу и умру больным… но остальных ты сможешь исцелить. Я спасу твоей рукой многих… десятки, сотни, тысячи божьих детей! – он тихо бормотал, даже не смотря на меня. Сатир закончил отпиливать от рога кружок и теперь затачивал своей пилкой то, что осталось. – Ради этого стоит умереть, как думаешь, ведьма? Конечно, стоит… Будь добра, когда прославишься, назови кому-нибудь мое имя. Скажи, что это сделал я. Фавнгриф из рода Хранителей Сливовой Рощи… ты ведь запомнишь?… запомнишь, я вижу это в твоих глазах…

Я попыталась ответить, попыталась встать, но боль… я не могла выдавить ни слова. Не могла даже пальцем пошевелить… что он мне дал!?…

– Будет очень больно. Безумно больно… возможно, от этой руки отрежет магию… возможно, ты не сможешь ей двигать… Но это необходимая жертва, – продолжал он. – Не смей ее отрезать, даже если будешь сходить с ума от боли, слышишь!? Что бы ни случилось, ты должна терпеть! Больше шанса у нас не будет!… Все, кто знал, погибли!

Сатир взял мою левую руку и заточенный рог.

Мне стало страшно, по-настоящему страшно! Я смогла замычать, хотя это и стоило мне новой вспышки боли в легкий. В горле стало мокро, я закашлялась… солоноватый привкус… это очень нехорошо… не так нехорошо, как то, что сейчас будет! Что он делает!?… Кто-нибудь, помогите мне!…

Фавнгриф занес рог, я завыла. Затупленное острие вонзилось в ладонь, ломая кости. Обжигающая волна прошла по всем телу, я перестала чувствовать руку, она превратилась в пылающий сгусток боли!

Я кричала, несмотря на треск в легких и кровь, подступившую к горлу.

– Тише-тише… – бормотал Фавнгриф, загоняя рог в землю, расшатывая рану. Он вынул его и ударил снова. И снова… он бил, пока не раздробил мне руку.

Я должна была потерять сознание, я так хотела этого, но не могла! Страх и боль удерживали мое сознание, давая прочувствовать каждую секунду этого кошмара! Я уже не могла кричать, глаза видели только темноту и дождь… и Фавнгрифа. Его искаженное лицо, безумные красные глаза… он был уже мертв, но какая-то сила держала его здесь, рядом со мной.

– Féin píosa de flesh maireachtála…

Сатир высыпал вне в рану истертую сухую траву, которую достал из своей сумки. Когда она покрыла мою искалеченную руку, он потянулся к моей сумке и вынул из нее мешок с порошком. Тот самый, который носила еще моя предшественница.

– Ты ведь не знала, что это такое? Иначе ты бы сразу нас исцелила… но поздно. Благословите боги ту, кто это создал! Она спасла всех нас… ценой своей жизни, наверное. Да помилуют боги ее темную душу…

Облизав палец, сатир сунул его в порошок, а потом…

Когда эта дрянь коснулась домового, он мгновенно умер, а его лицо разъело… Что происходило с моей рукой, когда под кожу и на рану сатир стал втирать этот порошок, я не могла видеть… но я чувствовала, как что-то въедается мне в мышцы, разъедает кожу, травит кровь…

– …gus a bheith mar chuid de, a thabhairt di fórsaí máistreás a throid dona, – спокойно пел Фавнгрив, вдавливая мне в руку круглый кусок рога.

Адское заклинание проникало в рану вместе с ядом, расползалось по венам пульсирующим жжением. Чужеродная магия словно пучок змей, словно стая трупных червей вгрызлась в мышцы и нервы, в сухожилия, в кости…

– Ghearradh mé feadh na gcéadta bliain go leor, mar sin a bheith é!

Фавнгриф уже хрипел, речь отказывала ему, но он заставлял себя продолжать. Его глаза уже остекленели, но рот произносил жуткое заколинние.

– Féin píosa de flesh maireachtála agus a bheith mar chuid de, a thabhairt di fórsaí máistreás a throid dona. Ghearradh mé feadh na gcéadta bliain go leor, mar sin a bheith é!…

Песня оборвалась вместе с жизнью сатира. Он упал замертво рядом со мной. Я почувствовала, как невидимые цепи спали, мое сознание улетело навстречу темноте в небе.

– Рука…

Сквозь сон я начала чувствовать, как кто-то раздирает ее, роется в мышцах, тянет сухожилия, дергает нервы… конечность дрожала, металась из стороны в сторону, словно живая.

– Рука-рука… – вздохнул Дэйк. Его голос… совсем близко.

Боль пробиралась дальше, судороги скрутили плечо, грудь, спину.

– Аааа… ааа…

– Крошка, мне так жаль…

– Эээииих… чео-оорт!…

Я завыла не своим голос, тараща глаза в деревянный потолок. Навалившись всем телом на дергающуюся в судорогах конечность, я смогла немного притупить боль от сжимающихся и растягивающихся нервов.

Краем взгляда я увидела подушку и простыни… мы в трактире?… мы выбрались из леса?

– Я вынес тебя оттуда. Почти все слевиты живы. Зверь мертв. Кентавры тоже.

– Лекарь?…

Что со мной происходит? Что сделал этот проклятый сатир!?…

– Внутри ладони что-то засело, воспаление идет все дальше… Бэйр, если ты хочешь жить, руку нужно отнять.

– Нет!… Не смей!… Не отрезай… как бы я не просила… никогда!…

Превозмогая боль, я заставила себя сесть и посмотреть на рыцаря. Он должен был знать, что я говорю это, будучи в своем уме!

– Моя рука… моя рука останется при мне! Понял!?

Рыцарь кивнул, и его лицо начало растворяться в темные пятнах.