Бегство от фортуны

– Отвоевать Константинополь – это ещё как-то возможно, но вот отвоевать Византию – нет. Ну, предположим, ты со своими кораблями окружишь город с моря, а я, набрав войско из христиан, двину со стороны суши? Может, и будут у нас какие-то частные военные успехи. Но отвоевать город, который уже стал столицей быстрорастущей империи, сможет только другая империя, столь же могущественная, – а такой, увы, пока не существует.

– Как не существует? А Венеция?

– По правде говоря, наша республика до недавнего времени находилась в состоянии войны с Турцией, но это было равносильно атаке злобной осы на громадного медведя.

– Неужели весь христианский мир не способен устроить ещё один крестовый поход? – не унимался Соломон.

– Крестовых походов больше не будет, мой друг. Мир уже не тот. Мы стремимся покончить с религиозными догмами и стать ближе к земным реалиям.

– Да…? И как же называется сие новое учение?

– Гуманизм – это ёмкое латинское слово отображает его суть. Человек должен быть счастлив самим собой, а не витать где-то в небесах. Приобщение к культурным ценностям и всестороннее образование – вот залог его совершенства.

– За такую крамолу тебя в Испании сразу бы отправили на костёр. От твоего гуманизма попахивает безбожьем.

– Мракобесию испанцев, рано или поздно, тоже придёт конец, ибо процессы, о которых я говорю, неизбежны для всего христианского мира. А крамолы здесь нет никакой. Человек верить должен в Бога на небесах, но любить – себя, ибо оно существо земное.

– Выходит, твоё учение оправдывает все людские пороки? Жадность, корыстолюбие, прелюбодеяние, чревоугодие – естественные свойства нашей природы!

– Да. К сожалению, это нам не чуждо. Перечисленные тобой пороки являются грехом, но отнюдь не смертным, как считалось раньше. Конечно, их чрезмерное проявление говорит о слабости человеческой натуры. Но не будь этих пороков вовсе, человек давно бы прекратил своё существование. Между прочим, католическая церковь, спекулируя именно на этом, ввела в своё время торговлю индульгенциями.

– Ты хочешь сказать, что мы живём за счёт грехов? – изумился Соломон.

– Как это ни странно – да, – улыбаясь, ответил граф Фортуна. – Ну, посуди сам. Не будь прелюбодеяния, рождалось бы на свет потомство? Не чревоугодие ли заставляет человека принимать пищу, тем самым, поддерживая жизненные силы. Ну и благодаря корыстолюбию мы стремимся к богатству, а затем и к созиданию? Единственное условие – всё это не должно стать источником бед для окружающих.

– Легко сказать! Трудно найти золотую середину. Ну, а что делать человеку, которому не повезло, и он оказался нищим?

– Если человек ленив и глуп, такой никогда не разбогатеет.

– Ну, а если он просто немощен?

– К такому должны придти на помощь люди. Заметь, не Бог, а именно люди. Вот в этом гуманизм и христианство вполне согласуются.

Последние слова Соломон уже плохо расслышал, ибо внимание его было приковано к одной молодой особе, которая прошагала мимо, с откровенной улыбкой разглядывая шкипера.

– Что мне никогда не нравилось – так это женская открытость, – покривил душою шкипер, провожая кокетку взглядом.

– Это оттого, что ты вырос на Востоке, да и жена у тебя всегда была большой скромницей. Здесь же женщины очень раскованы, даже более чем в Барселоне. И, куда ни глянь, столько возможностей для любовных утех: начиная с обычных портовых потаскух и кончая дорогими куртизанкам. Признайся, что и тебе тоже льстит женское внимание.

– Очень может быть, – многозначительно ответил шкипер.

Между тем, девушка, которая так интригующе смотрела на Соломона, зашла в ювелирную лавку со странным названием «Воскан». Заметив это, шкипер тоже направился туда со словами:

– Зайдём. Мне как бывшему ювелиру, интересно будет взглянуть на здешние украшения.

– Я не против, – хитро улыбаясь, поддержал Роман.

Тем временем молодая женщина с нескрываемым интересом разглядывала великолепное жемчужное ожерелье, красовавшееся на витрине магазина. Это была девушка лет двадцати пяти с раскосыми карими глазами. Каштановые волосы, собранные аккуратно на затылке, открывали её приятное розовое личико. Одета она была в корсаж, который плотно облегал, но вовсе не стягивал её грудь, не нарушая естественных пропорций цветущего тела. Несколько завышенная талия платья создавала приятный «эффект нежного женского животика», считавшегося очень модным в то время.

Соломон вплотную подошёл к ней и тоже стал разглядывать ювелирные украшения. Манящий женский запах, услащенный благовониями, соблазнительно щекотал мужское обоняние бравого шкипера. Соломон решил заговорить с ней, однако вспомнил, что вовсе не знает итальянских слов.

– Прошу тебя, Роман, спроси, как её зовут? – нетерпеливо произнёс шкипер.

– Добрый день, сеньорита, – галантно поздоровался с девушкой Роман.

– Здравствуйте сеньор Фортуна, – ответила та, узнав знаменитого графа.

– Прошу простить невежество моего друга. Его незнание итальянского не позволяет заговорить с вами лично. Он хотел бы узнать, как ваше имя?