Беглец

Когда все пятеро поднялись на крутую и высокую вершинку, о которой говорил Ольге Оскаровне Муртуз-ага, глазам их представилась роскошная, величественная картина. Прямо перед ними, на десятки верст, раскинулась необъятная Араксинская долина, с прихотливо извивающейся по ней, сверкающей, как серебро на солнце, рекой. Бесчисленное множество озер, прудков и водоемов, подобно рассыпанным осколкам зеркала, блестели в ярких лучах солнца, окруженные, как бархатной рамой, темной зеленью деревьев. Утопая в яркой зелени садов, виднелись живописно разбросанные селения, с белыми домиками, издали похожими на детские кубики. Темной громадой, понижаясь по мере своего удаления и постепенно закутываясь в прозрачно-розовую дымку тумана, как чешуйчатый хребет дракона, тянулся каменистый кряж обнаженных, лишенных всякой растительности скал. По ним, глубокими морщинами, чернели трещины, овраги и пропасти, принимавшие чем далее, тем более причудливые формы.

Налюбовавшись видом Араксинской долины, Лидия повернула лошадь, и глазам ее представилась еще более величественная картина. Прямо перед ней, подавляя своей громадой и прямыми очертаниями контуров, сверкал снеговой вершиной чудовищно огромный Арарат.

Его снеговая шапка сияла в лучах солнца, искрилась и переливалась, как усыпанная бриллиантами. Малый Арарат, с которого давно уже сбежал последний снег, покорно прижимался курчавой головой к плечу своего старшего, могучего брата; ниже снеговой полосы, от которой, казалось, так и веяло несокрушимой вечностью, начиналась зелень, сначала темная, слабая, прерываемая местами целыми площадями сплошных камней, но чем ниже, тем более яркая, веселая, как бы улыбающаяся. Подошва же и вся долина, примыкающая к горе, на Десятки верст представляла один сплошной зеленый ковер, с бегущими по нему, по всем направлениям, искусственными ручьями и рассеянными куртинскими чадрами.

Бесчисленное множество скота, лошадей и овец, отдельными табунами и стадами ползало глубоко внизу, как пестрые мухи, оживляя своим присутствием величественно-девственную картину природы. Далее зеленая степь переходила в желто-красные пески, которые мало-помалу терялись, сливаясь с горизонтом. В стороне виднелись едва уловимые очертания большого города, как бы повиснувшего в воздухе.

– Вы были правы, – произнесла Ольга Оскаровна, обращаясь в Муртуз-аге, – виды действительно чудесны! Не правда ли, Лидия?

Лидия ничего не ответила, но бросила на Муртуз-агу такой ласковый, благодарный взгляд, как будто этот вид был его собственностью, и он преподнес его им в подарок.

Постояв около получаса, путники двинулись дальше.

– Скоро стемнеет, – заметил Муртуз, – надо спешить!

Все прибавили шагу, но, несмотря на это, в Суджу приехали довольно поздно.

Все селение давно уже спало, и Муртуз-ага повел их прямо к приготовленному для их приема дому. Дом этот, архитектурой своей напоминавший большую шкатулку, с куполообразной башней посредине, примыкал ко дворцу сардаря и окнами своими выходил в парк, окружавший этот дворец с трех сторон.

На пороге приехавших встретило несколько человек слуг, очевидно, их поджидавших. С низкими поклонами они провели их в дом и указали приготовленные для ночлега комнаты. Комнат оказалось несколько, но все они были маленькие, с низкими потолками, и лишены почти всякой обстановки. Кроме ковров на полу да грубой работы стульев под красное дерево и нескольких маленьких круглых столиков, ничего другого не было. Стены украшали повешенные в близком расстоянии друг от друга разных величин и фасонов зеркальца в медной оправе и какие-то дощечки из разноцветного стекла с написанными на них черной жирной краской изречениями из Корана. В одной комнате, побольше других, с потолка спускалась стеклянная люстра, а в стену было вделано большое зеркало, с вызолоченной деревянной рамой. По бокам зеркала красовались две бронзовые лампы, одна под красным, а другая под голубым шаром. Одна из этих ламп – с голубым колпаком была зажжена и бросала мягкий, лунный свет на всю комнату. Посредине комнаты, как раз против зеркала, в аршинном друг от друга расстоянии, стояли две низких железных кровати, самого простого, больничного фасона. На каждой из этих кроватей лежало по два обтянутых шелковой материей матрасика из верблюжьей шерсти и по одной длинной, кишкообразной, тоже шелковой подушке. Застланы кровати были шелковыми джеджимами. Ни наволочек, ни простынь не было.

– Эта комната для вас и Ольги Оскаровны, – сказал Муртуз-ага, обращаясь к Лидии, – сейчас принесут сюда ваши вещи. Здесь, я надеюсь, вам будет хорошо!

– А двери запираются? – не без некоторой боязливости в голосе спросила Ольга.

Муртуз-ага чуть заметно улыбнулся.

– Если желаете – заприте, но только это напрасно. Сюда никто не войдет. У дверей дома сторожа, которые никого не пропустят!

«Да, но кто будет сторожить нас от самих сторожей? – подумала Ольга. – Нет, запереться покрепче – будет дело надежней».

– Теперь, господа, когда дамы устроены, я поведу вас в ваши комнаты, – обратился Муртуз к Воинову и Рожновскому, – пожалуйте за мной, прошу вас!