Беги, Люба, беги!

«Ладно, бог с ней!» — подумала я и оглядела пыльную улицу. Сердце терзало какое-то странное чувство неудовлетворенности. Может, у нее нервный срыв или проблемы по женской части. Попалась я под руку, вот и результат. Но не дай, господи, еще раз пережить такое!

Возле проходной не наблюдалось ни машины Христенко, ни, на худой конец, «СААБа» Тигрина. Собственно,

быть их здесь и не должно, потому как на столь ранний час я с Христенко никогда не договаривалась, а о намерении разыскать Максима после встречи с Шущаной позабыла вовсе.

Делать было нечего, и я пошла к автобусной остановке. Общественный транспорт проявил понимание к моему состоянию, не заставив ждать слишком долго — вскоре показался автобус. Свободных мест было в избытке, и, поднимаясь в салон, я даже подумала, что, если не брать в расчет некоторые мелкие неприятности, день сегодня очень даже неплохой.

По дороге от своей остановки к дому я забежала в магазин, купила десяток яиц и пакет молока. Предвкушая, как сооружу себе королевскую глазунью, я подошла к подъезду и замешкалась, разыскивая в сумке ключи. Минут через пять, усилием воли отогнав навязчивый призрак шкварчащей яичницы, поняла, что попасть в родимую квартиру не судьба: ключи утром забрала Лидка.

«Может, она уже дома? — жалобно вздохнула я, прекрасно понимая, что. сама себя обманываю, так рано подружка не вернется. — Или хотя бы Маринка дома?»

Горестно качая головой, я вошла в подъезд. И почему я отдала Лидке ключи именно сегодня? И почему не пообедала в «Медироне»?

«Потому что тебя Шушана до смерти перепугала! — тихо усмехнувшись, буркнула я самой себе. — Вот ты и понеслась не разбирая дороги!»

Вообще-то сейчас происшествие в раздевалке казалось даже смешным.

Придерживаясь рукой за стену, поскольку лампочка в подъезде снова не горела, я почти одолела первый пролет, когда за спиной тихо скрипнула дверь. Еще не поняв, что происходит, я вдруг почувствовала, как ледяной могильный холод стремительно захлестнул пространство от стены до стены, поглотив все посторонние звуки. Все, кроме быстрого и четкого перебора мягких резиновых подошв по немытому кафелю. Раз, два, три... Черная волна ужаса накатывала вместе с торопливой чечеткой, и я поняла, что тот, кто был сейчас за спиной, пришел за мной...

Я охнула, инстинктивно разворачиваясь. Предательски подвернувшись, нога соскользнула со ступени, и я едва не упала, резко качнувшись вперед. Именно поэтому первый удар пришелся не по голове, а по плечу. Однако же он был столь силен, что меня буквально смело вниз. Крутнувшись, словно большая юла, я ударилась о стену. Вместе со мной крутнулись и сумки. В темной туманной пелене я увидела жуткую фигуру, метнувшуюся вслед за мной, услышала тяжелое прерывистое дыхание и поняла, что сейчас, наверное, умру... Бессознательно закрывая голову, сжалась в комок и, неловко отмахиваясь, завизжала. Поднятую вверх левую руку окатило вдруг нестерпимым кипятком. Я заорала еще громче и наотмашь хлестнула хозяйственной сумкой, зажатой в другой руке. Скорее это был жест отчаяния, но неожиданно раздался такой громкий хруст, что на мгновение и я, и нападавший застыли.

«Проломила голову...» — в ужасе подумала я.

— Ах ты, тварь... — услышала я и поняла, что, к сожалению, не проломила.

Хрустела всего-навсего яичная скорлупа. Глаза мои уже привыкли к полумраку, и теперь я хорошо видела застывшего в напряженной позе человека в натянутой на лицо маске, по которой медленно стекала светлая молочно-яичная смесь. С его лба соскользнула расплющенная скорлупа, зацепившись за узкую прорезь для глаз. Человек дернул головой, и яичные ошметки со смачным чмоканьем шлепнулись возле меня на ступеньку.

— Убью!!! — вдруг дико взревел кто-то, и в следующее мгновение в парадном все смешалось ничуть не хуже, чем в доме Облонских.