Беги, Люба, беги!

— Да-а... — протянула трубка, вздыхая. — Что с тебя взять? Тебя убить пытаются, ты что, еще этого не заметила? Фарух — убийца, наемник... Последняя точка, конец... — Резкий приступ тошноты заставил меня на несколько мгновений закрыть глаза. — Надо уехать! И чем быстрее, тем лучше...

— Скоро я еду в Германию, — зашептала я непослушными губами.

— В Германию? — в голосе собеседника послышалось удивление.

— Да... По работе.

— Не надо в Германию! — невыносимо высоко взвизгнула трубка. Я отпрянула и в испуге наотмашь грохнула ее на рычаг. Руки и ноги тряслись, и едва ли я смогла бы встать, если бы меня не подстегивала безжалостная минутная стрелка. Преодолев почти физическое отвращение к телефонному аппарату, скуля, набрала номер Максима. Попытка успехом не увенчалась, абонент оказался недоступен.

— Псих, псих... — дрожащим голосом шептала я, торопливо запихивая в сумку кошелек, — форменный псих. Уезжай... не уезжай... наемник... Надо найти Тигрина! Я больше так не могу!

Несмотря на мерзостное самочувствие и полнейшее смятение в душе и теле, к дороге я прибежала вовремя.

«Жигули» Христенко притормозили у тротуара одновременно с моим появлением на привычном месте.

— Здорово, Любовь Петровна! Хреново выглядишь! — радостно сообщил Игорь Федорович, окидывая меня взглядом.

Максимально осторожно утвердившись на переднем сиденье, я вежливо отозвалась:

— Доброе утро, Игорь Федорович... — и отвернулась к окошку.

Христенко хмыкнул, пожал плечами и тронул машину. Очень скоро я поняла, что чувствует мороженое, когда из него делают коктейль. Хозяин «девятки» пару раз попробовал завести со мной беседу, но я сосредоточенно глядела в коврик под ногами, четко уяснив, что смотреть в подобном состоянии по сторонам и разговаривать категорически не рекомендуется. О чем спрашивал Христенко и что кричал вслед, когда я вылезала из машины, осталось покрыто мраком.

С установлением диагнозов первых пациентов вышли определенные затруднения, поскольку я никак не могла определить, где громче стучит: в их грудной клетке или у меня в голове. Взять себя в руки не удавалось, и я не понимала, что являлось тому причиной: вчерашние посиделки или сегодняшний звонок.

Улучив минутку, когда третья пациентка направилась К дверям, Жанна негромко позвала:

— Любовь Петровна! — Я повернулась. — Еще один клиент, а потом перерыв полчаса... Может, спустимся, выпьем кофе?

— Правильно, Жанна... — преисполняясь нежнейшего чувства к медсестре, кивнула я. — Ты ангел!

Мысль о предстоящем перерыве позволила спокойно принять четвертого пациента. Едва за ним захлопнулась дверь, Жанна встала.

— Идем? Любовь Петровна, вы... в порядке?

Взглянув во встревоженное лицо медсестры, я вздохнула:

— Не буду врать: бывало и получше.

Мы вышли в коридор. Жанна передала ключ охраннику, но тут ее окликнула дежурная. Забавно тараща глазки и размахивая ручками, она принялась что-то нашептывать Жанне на ухо. Та отвлеклась и быстро сказала мне:

— Любовь Петровна, извините... Я вас догоню... Я на минутку...

Я кивнула и направилась к лифту. Желания дожидаться, пока болтушка Сонечка доскажет одну из своих нескончаемых историй, я не испытывала..

В столовой сидело всего несколько человек. Я взяла двойной кофе, огляделась, но знакомых лиц не увидела. Пожалуй, оно и к лучшему. Отвечать, почему я сегодня так плохо выгляжу, мне не нравилось. Выбрав укромный уголок, я села спиной к залу. Но не прошло и трех минут, как меня окликнули:

— Люба, ты? — Я оглянулась. Держа в руках поднос с кофе и пирожными, в проходе стояла Света Березкина из хирургии. — Можно к тебе?

— Конечно! — симулировала я радость. — Садись...-

Она поставила поднос на стол и села напротив.

— А я тебя сначала не узнала... — «Начинается!» — подумала я. Однако обсуждать мой живописный вид Света не собиралась. — Что-то тебя и не видно совсем. Ты хоть обедать-то ходишь? Или у тебя диета?

— Хожу, — хмыкнула я. — Если время есть. Но обычно его нет. У меня расписание, как патроны в патронташе — один пациент к одному.

Света усмехнулась:

— Ясно... Мойдодырка достает? Вот как невзлюбит кого, хоть топись!

Видимо, не одна я пользовалась повышенной популярностью у Циш.

— Света, а ты слышала о семинарах?

— У немчуры-то? Конечно! Наши уже ездили. Я.сама в этот раз еду. А зачем тебе?

— Меня Седоватый к себе вызывал. Сказал, что советовался с коллегами. И что нужны квалифицированные кадры.

Озорно сверкнув глазами, она быстро глянула вправо-влево и зашептала:

— Знаешь, что здесь болтают? Все делают то, что говорит Седоватый, а вот что говорить, решает Исмаилян...

Я недоверчиво уставилась на нее, она задорно закивала.

— По крайней мере, не я это придумала! Так что тебе сказал главный?

— Просил подумать...

— Подумать? — хихикнула Света. — Отказаться — все равно что уволиться. Это просто выражение такое демократичное: «подумайте, мол». Да и зачем отказываться? Если все удачно пройдет, надбавка светит. Чем плохо?

Я задумчиво поскребла ложкой по блюдцу:

— А вдруг я не смогу... по семейным обстоятельствам?

Света пожала плечами: