Бегемот

Хотя ваш покорный слуга услышал историю вертоградаря Ю в совсем ещё юном возрасте, не могу не сказать о некоторых своих вполне зрелых мыслях, пришедших тогда в мою совсем ещё незрелую голову, которые и сейчас моей уже перезрелой голове кажутся совсем не детскими. Когда моя бабушка рассказала мне историю вертоградаря Ю до конца, я тут же отправился на столичный базар и купил на один оловянный го четыре игральных кости и кожаный стаканчик для их встряхивания.

Это уже потом я догадался, что можно было купить только одну кость вместо четырёх, а остальные деньги потратить на леденцы. А можно было и вовсе не покупать кости, а бросать вместо них плоские придорожные камни, а на оловянный го купить красного леденцового дракона на палочке, да ещё и поглазеть на настоящего ручного дракона в цирке.

Когда я был мальчишкой, драконов часто показывали в цирках, можно сказать, что в каждом цирке был свой ручной дракон, а то даже и целый выводок ручных драконов, поэтому-то и цирки в Поддиной до сих пор иногда называют «драконариями». Это теперь драконы куда-то исчезли и ни в одном цирке их уже не увидишь.

Да, в тот день всё сложилось так, чтобы я смог дракона увидеть: у меня был оловянный го, я был на базаре, на базаре стоял драконарий, в драконарии жил дракон, и я вполне мог обменять свой оловянный го на счастье поглазеть на настоящего дракона… Но мой детский ум, к сожалению, был тогда занят моими недетскими мыслями… Могу только сказать, что если бы я был более доверчив к словам моей бабушки, то в тот день дракона я наверняка увидел, но, впрочем, если бы я не был так азартно недоверчив по своей природе, то и вся жизнь моя, вероятно, сложилась бы как-то иначе.

Вы спросите: зачем же понадобились мальчишке четыре игральных кости да ещё кожаный стаканчик к ним в придачу? А вот для чего: ему до смерти хотелось узнать, на какой же раз выпадут все четыре «шестёрки».

Я бросал кости до самого вечера, пока не стемнело, но небо мне так и не улыбнулось. Я бросал кости целый месяц, а потом взял да и выбросил их вместе с кожаным стаканчиком в сточную канаву – за целый месяц четыре «шестёрки» не выпали ни разу.

А рассуждал я так: для того, чтобы замысел Дунь, о котором мне рассказала моя бабушка, осуществился, в одно и то же время (или последовательно, что одно и то же: вы можете бросать свои игральные кости не вместе, а по одной) должны сойтись вместе хотя бы четыре условия (хотя их, конечно, куда больше).

Первое условие – император должен пригласить Дунь в Северный павильон, хотя обычно, как мы знаем, он приглашал её пять раз в год или в среднем один раз в 70 и 3 дня по Солнцу. Второе условие – Ву Ли должна оказаться в хижине Ю, что, как мы знаем, тоже случалось нечасто, допустим, один раз в месяц по Луне. Третье условие – погода должна благоприятствовать замышленному, а мы знаем, что нет более дождливого и сумрачного места на земле, чем наша Северная столица: всего лишь 100 дней в году небо над ней бывает безоблачно. И четвёртое – император должен согласиться пройтись по вертограду с Дунь, чего никогда, по крайней мере, за последние 4 года, то есть за 1000 и 400 и 60 и 1 день по Солнцу не случалось.

Когда я выбрасывал кости и кожаный стаканчик в сточную канаву, я был уверен, что моя бабушка меня обманула и вся эта её история вертоградаря Ю – сказка для грудных младенцев. Потому что, если верить моей бабушке, – а как я убедился, бросая кости, верить ей совершенно невозможно, – день, когда сошлись все четыре, а на самом-то деле десять, двадцать, сто, а то и куда больше условий, всё-таки настал.

Да, тогда я не поверил своей бабушке, но сейчас-то я знаю, что если кости начнёт бросать само небо, тогда не только четыре, но и десять, и даже целая тысяча условий вдруг сходятся в жизни человека даже в один день и даже в один час. Как говорят в снежной Далвардайской земле, где мне довелось прожить долгих семь лет, «что возможно Богу, то невозможно человеку».

В тот день, который по моим детским расчётам не должен был наступить никогда, император Ы пригласил Ву Ли в Северный павильон, но Ву Ли прислала императору записку с отказом, сославшись на сильный насморк, и уязвлённый император Ы (Ву Ли в третий раз подряд отказывалась от приглашения, ссылаясь на насморк), чтобы досадить ей, пригласил вместо неё в Северный павильон не кого-нибудь, а Дунь, зная, что Ву Ли будет этим взбешена.

О Дунь надо сказать особо: после долгих размышлений она пошла на унизительный для неё шаг: она сменила так называемый «имперский стиль», которого она придерживалась, на стиль, изобретённый Ву Ли, получивший при дворе название «порыв южного ветра».