Бег по взлетной полосе

– Это лабрадор из корпуса напротив. Его здесь выгуливают, несмотря на протесты мамаш. Это он оставляет «мины»!

– Так. Концепция меняется! – гогочет Кит, в два прыжка подбирается к байку Игоря, срывает чехол, накрывает им кучку и от души топчется сверху. Наклоняется, сморщив нос, берет чехол за самые краешки, возвращает на место и удовлетворенно скалится.

Мы прячемся за детской горкой – близко, но свет фонаря не добирается до нашего укрытия.

Окна на высоте поочередно гаснут, спустя пару минут Игорь выходит из подъезда и вразвалочку чешет к стоянке. В одной грабле он держит телефон, а второй прижимает к бочине шлем, умудряясь крутить на пальце ключ с брелоком.

Омерзение, страх и ненависть поднимаются из самых глубин души, я цепляюсь за плечо Кита, но он лишь отмороженно ухмыляется в предвкушении. Его спокойствие передается и мне, и я тихо смеюсь.

Все-таки он ненормальный. Но я его очень люблю.

Игорь мерзко ржет, вальяжно растягивает окончания и матерится в трубку. Напрягаю слух, и в тишине летнего вечера до меня долетают слова:

– Да, бро, осложнения. Эта сучка малолетняя доки сперла, а люди ждут, репутация фирмы страдает. Анька обзвонилась с утра: «Где Яна, дай мне Яну». – Он пищит, изображая мамин голос. – А Яны нет. Да не, не передумала, это я передавил слегонца. Хотел мелкую манерам поучить, а она слиняла. Ищу ее, весь город на уши поставил! Местным алкашам баблишка подкинул, они сочинили для ментов складную байку про ее пацана. Анька рвет и мечет, говорит, сил не пожалеет, чтобы уродец сел. А как еще? Шумиха нужна, чтоб Янка и он метаться начали. Вован своим орлам уже указания дал… Молчать про меня девка будет только от страха, что с пацаном на «малолетке» что-то может случиться. Ну ты же знаешь, я такого не прощаю. А что еще с Аньки поиметь? Только ее саму? Сомнительное удовольствие, бро. – Он опять дебильно ржет над тупой шуткой.

Во мне вскипает злоба, ярость и желание убить гребаного урода, но Кит накрывает мою руку своей и слегка сжимает.

Игорь прячет телефон в карман кожаной куртки, вешает шлем на руль, царственным жестом сгребает чехол, но тут же дергается, отбрасывает его, нюхает ладони и матерится.

С восторгом наблюдаю, как Игорь, растопырив пальцы, в отчаянии мечется по стоянке и воет. На это можно смотреть вечно!

– Упырь вляпался в дерьмо… – Смешок Кита обжигает мое ухо. – Ну как? Отлегло хоть немного?

Хохочу как больная, на глазах проступают слезы благодарности. Я бы удушила Кита в объятиях, но Игорь резко оборачивается и, набычившись, ковыляет в нашу сторону.

Быстро покидаем наблюдательный пункт и убегаем. Кит – веселый, свободный, беззаботный и абсолютно счастливый, тянет меня за собой по пустым, известным только ему переулкам.

Я словно попала в кино: играю роль подруги парня-индиго, рядом с которым отключаются закон всемирного тяготения, страхи и боль.

Но леденящая душу реальность настигает и перекрывает кислород.

Мы не в фильме, и людские законы сейчас не на его стороне.

Теперь Игорь знает, что я все слышала, и любыми способами заставит меня замолчать.

Нас ищут на каждом шагу. Киту грозит тюрьма.

Глава 39

На город опустилась ночь – вязкая тишина окутала подворотни, дома ослепли, люди, укрывшись одеялами, провалились в цветные сны. Иллюзию жизни поддерживают редкие автомобили, проносящиеся по шоссе, рябь листьев на кронах кленов и тополей, бродячие кошки у мусорных контейнеров и две наши долговязые тени, ползущие далеко впереди.

Мышцы одеревенели от усталости и напряжения, безнадега зудит и ноет под ребрами, мешая дышать.

– Ты слышал, что сказал гребаный урод. Мама не на нашей стороне. Мы можем попытаться связаться с ней или встретиться, но она вызовет полицию. Мы также можем отправить ей это видео, но рано или поздно они все равно нас найдут и подставят тебя… – Я судорожно всхлипываю, вцепившись в теплые пальцы Кита.

– Есть один вариант, – глухо отзывается он. – Мне все пофиг, и я бы не раздумывая им воспользовался. Но на видео не я, и для тебя такой вариант – не вариант.

Я знаю, о чем он. Мысль об этом точит мозг весь бешеный день, но собранная по крупицам решимость разбивается о непроходимую стену стыда. Кит говорит о своем канале, на котором не появлялся несколько месяцев. Но аудитория до сих пор оставляет комментарии, обожает его, ждет и не отписывается. Нужно попросить о помощи и обнародовать запись. И тогда у нас появится шанс быть услышанными.

– А что, если… Я сделаю это? – вырывается у меня, но я тут же затыкаюсь.

Быть изгоем больно. В школе превращали в ничто и за меньшие прегрешения, а в этом ролике жертву унижают, запугивают, лапают за голую грудь и пытаются изнасиловать.

– Тебе жить в этом городе, Ян. Наши жлобы тебя не пожалеют. Это станет только твоей борьбой, даже если я изловчусь и разобью всем умникам рожи…

Вонзаю ногти в ладонь и ускоряю шаг. Беспомощная серость без голоса, которой не верит даже собственная мама…