Бег по взлетной полосе

Подбираюсь от волнения, но тут же расслабляюсь и восторженно рассматриваю его: от него невозможно отвести взгляд.

– Мне кажется, все эти церемонии и правила приличия – большая глупость, Ян, – начинает Кит уверенно, но его дыхание сбивается, и он прочищает горло. – Я и так чуть сам себя не сожрал за то, что тогда… В дачном доме… Поступил как мудак. Но с моей стороны было бы непорядочно воспользоваться ситуацией, потому что тогда ты не знала обо мне главного. Теперь… У меня нет тайн, а те, что были, тебя не отпугнули. И я хочу сказать, что очень тебя люблю. Я много говорю, прости. Но ты такая красивая, что я иногда становлюсь имбецилом, который не может внятно сформулировать мысль. – Он поворачивается на бок и смотрит на меня. Серый космос в его глазах темнеет, в нем что-то искрит и взрывается, и под такой гипноз я не подпадала еще никогда… В мозгах воцаряется прохладная пустота.

– Нет. «Люблю» – это слишком банально! – Кит резко садится, разглядывает шрамы на костяшках и мучительно подбирает слова. – Если нужно будет за тебя умереть, я сделаю это. Не думай, что мне приспичило и я сейчас тебя развожу… Просто знай: с моей стороны все серьезно и навсегда.

Вцепившись в нейлон спальника, я рассеянно слушаю, понимаю, зачем он пришел, и от страха язык прилипает к нёбу.

Я хочу этого? Да.

Я боюсь? Черт, конечно!

Я люблю его? Я люблю его больше жизни…

– Иди сюда… – Шепчу тихо, но получается не эротично, а испуганно. Кит вздрагивает, хватается за ворот толстовки и стягивает ее. Я приподнимаю для него край спальника и зажмуриваюсь.

Мне снятся неизвестные города, водоемы и поля, с высоты птичьего полета напоминающие лоскутное одеяло, зрительные залы и сотни восторженных лиц, огни ярких софитов, плавящих грим, и голос, сильный глубокий голос, льющийся из мониторов, окружающих меня со всех сторон. А еще – ворохи цветов и оглушительные аплодисменты, золотые крылья на плотной синей ткани и смеющиеся серые глаза под козырьком фуражки.

Но в идеальный теплый мир вторгается нарастающий гул, и я просыпаюсь. В палатке светло, меня обнимает Кит, его сомкнутые ресницы подрагивают, а на шее горит засос.

Задохнувшись от осознания, тихонько выбираюсь из-под тяжелой руки, хватаю белье и, напялив его, выбираюсь наружу. «Неужели мы с этим нереальным парнем все же…» – Я кусаю изнутри щеку, чтобы не закричать.

Зоя точно умрет от злобы и зависти! Но я не стану трепаться. О таком никому не рассказывают. Это всегда будет принадлежать только нам.

Солнечный свет слепит глаза, среди белых облаков в пронзительно голубом небе пролетает самолет.

Влезаю в толстовку Кита и еще сырые кеды и выхожу в поле. Огромная волшебная птица, качнув крылом, идет на снижение – вдали виднеется взлетно-посадочная полоса, башня контрольно-диспетчерского пункта и еще один сияющий борт, готовящийся к взлету.

Наверное, в аэропорту кипит жизнь: кто-то начинает все с чистого листа, кто-то прощается с иллюзиями, а кто-то ждет и очень скоро обнимет любимого…

Свежий воздух с нотками хвои наполняет легкие, теплый ветер гладит лицо, приятная усталость вибрирует и звенит в теле, превращаясь в новую силу. Я кажусь себе красивой, потому что Кит видит меня такой. Я кажусь себе уверенной, потому что он в меня верит. И странное, давно забытое чувство – надежда – расцветает в груди.

Когда не стало папы, привычный мир разрушился, а в новом – жестоком и уродливом – меня никто не замечал.

Так мне казалось.

Но Кит всегда был рядом и невидимой стеной ограждал меня от бед – в ущерб репутации, в ущерб будущему, не думая о себе.

Пришло мое время постоять за нас обоих и принять бой.

Намеренно прокручиваю в памяти страшные кадры записи: ствол карабина, упирающийся в живот, грязные лапы урода на коже, унижение и стыд. Но на этих кадрах есть и моя победа.

И живые крылатые великаны все так же взмывают в небеса, исполняя чьи-то мечты, и добро во сто крат сильнее зла, и даже если я не смогу закричать в полный голос, в этом мире есть человек, который меня услышит.

Шуршит трава, Кит останавливается позади, обнимает меня, и я впадаю в уютное оцепенение.

– Областной аэропорт. Я так и не побывал там. Отец не успел устроить экскурсию… – Он дышит в мою макушку, тоска по папе ледяным сквозняком пробирается в душу, но я улыбаюсь.

– Как думаешь, папа доверил бы меня тебе?

– Нет, конечно! Никогда! – смеется Кит. – Это стало бы для него ударом. Нам пришлось бы все скрывать до поры, а потом я получил бы от него по щам и нарвался на воспитательную беседу. Но все равно от тебя не отказался бы.

Я закрываю глаза и сжимаю его руку.

– Кит. Если люди увидят все, что происходит со мной на этом видео… Ты… Сможешь с этим жить? – Его остекленевший взгляд, холодная ярость и крик бессилия после просмотра навсегда останутся со мной болезненным шрамом на сердце, но он спокойно отвечает:

– Да.

– Тогда… Давай попробуем. Давай сделаем это!