Бег по взлетной полосе

Прямо под черными кнопками и индикатором Сети висит листовка в оранжевой рамочке: «Пропал ребенок» с моей черно-белой физиономией, а в телевизоре Зоя, демонстрируя свой лучший образ, картинно вскидывает брови: «Никита, несмотря на то что ты избил моего парня и вообще неадекватно себя вел, я обращаюсь к тебе. Одумайся и отпусти мою подругу. Еще не поздно все исправить. Яна, держись. Я верю, что мы успеем… Я люблю тебя!..»

Сдавленно матерюсь и кусаю кулак. Происходящее в этом гребаном театре абсурда просто не укладывается в голове…

На связь со студией по телефону выходит мама. Она плачет…

В подсвеченный синим неоном коридор влетает Кит, на ходу вешает на плечо рюкзак, хватает меня за шкирку и тащит к двери с надписью «Только для персонала». Рывком распахивает ее, и мы оказываемся на улице. Меня трясет от омерзения и ужаса, под дых ударяет чудовищная вина…

Я рвусь обратно.

– Кит, у меня там рюкзак. Блин, я останусь здесь и объясню им, что ты ни при чем. Они там совсем поехали? Кит, ты слышишь меня? – Пытаюсь вывернуться из его захвата, но он лишь усмехается.

– На то и расчет, ты не выкупаешь? Забей на рюкзак. Валим отсюда!

Глава 38

Пригнувшись, мы крадемся вдоль аккуратно подстриженных декоративных кустарников и добираемся до глухого забора. Кит приваливается к нему спиной, упирается затылком в некрашеные доски и усмехается:

– Вечер перестает быть томным. Ты видела, какую они фотку во «Внимание, розыск» запилили? Ну чистый маньяк! Поди теперь отмойся…

Из моей груди вырывается то ли стон, то ли вой. Я задыхаюсь от негодования, злости и бессильной ярости, сжимаю слабые кулаки и разражаюсь громким ругательством.

Встаю на цыпочки и смотрю в зазор между деревяшками – сквозь ярко освещенную витрину забегаловки виден переполох внутри: охранник, прижав к щеке кусок замороженного мяса, увлеченно роется в моем рюкзаке, а официантки хлопочут вокруг и кому-то звонят.

– Кит, они вызывают полицию! – взвизгиваю я, и мы срываемся с места.

Ночные улицы сливаются в бесконечные тоннели с полосами мелькающего света и теней, ветер свистит в ушах, легкие горят. Мышцы немеют и ноют, из-под подошв летят брызги мутной воды, в кедах хлюпает.

– Это даже хорошо, собака след не возьмет! – успокаивает сам себя Кит, форсируя глубокую лужу, и я прыгаю следом.

За трубами теплотрассы мы сворачиваем к гаражам, наконец останавливаемся и пытаемся отдышаться.

В отдалении раздается лай и гудят моторы машин, гаражные боксы надежно охраняют навесные замки, в черное небо упирается растущая прямо из земли кирпичная труба, исписанная граффити.

Покачиваюсь, оценивая ее высоту, и мысли наваливаются скопом.

Я ненавижу Зою и готова ее убить – она зла на Кита и не умеет проигрывать. Никогда больше с ней не заговорю, но ее логику хотя бы понимаю.

Зато мотивы гребаного урода, устроившего настоящий цирк, мне неясны. Зачем поднимать шум? Чего он хочет? Выманить меня из укрытия и забрать документы, чтобы потом безнаказанно издеваться?

Живо припоминается слабый голос плачущей мамы, и я окончательно впадаю в отчаяние. Она тоже видит ситуацию неправильно и проклинает не того парня!

Кит присаживается на ржавую загородку, подбирает с асфальта ветку и отковыривает налипшую на подошвы грязь. Спокойно и расслабленно, будто вокруг не рушится привычный мир. Будто его не объявили преступником номер один и не ищет вся полиция города.

Кит – смысл моей никчемной жизни. Мое небо, мои звезды, мое лето, мой воздух. Я не могу потерять его.

Засовываю руки в карманы рубашки, но нахожу в них только мелочь да Зоин тональный карандаш-корректор от прыщей, который при случае собиралась ей вернуть.

– Кит! Почему ты не взял мой рюкзак! – Обхватив готовую взорваться голову, удрученно падаю рядом с ним. – Что же теперь делать?

– Видишь ли, охранник изначально занял более выгодную позицию для боя. Он зашел со спины, тупо забрал наши вещи и хотел меня скрутить. Я не ожидал подвоха. У меня был выбор, и я спас свои манатки…

– Если у тебя был выбор, почему ты забрал не мои? – перебиваю я и ковыряю заусенцы. – Мы не выберемся без денег. Ты не выберешься!

– Потому что в моем рюкзаке лежат документы, от которых зависит твое будущее, – тихо отвечает Кит, и его ответ меня сокрушает.

– Прости… – шиплю как от ожога. – Я так виновата, прости…

– Нет, Ян, ты не виновата. Упырь таким ущербным, похоже, родился. – Кит отбрасывает веточку, кладет ладонь на мою талию и двигается ближе. – Зато я сейчас не по-детски горжусь собой.

– Господи, как я его ненавижу… – Мой язык немеет от горечи и вины перед Китом. – Неужели он никогда не остановится???

– Знаешь, этот случай показателен, – задумчиво изрекает Кит. – Я уверен, на сей раз мне ничего не будет: перекантуемся до утра, дождемся твою маму и покажем ей видео, но… Если я не изменю образ жизни – рано или поздно сяду вслед за братом. Потому что меня всегда можно будет зацепить и выставить крайним.