Бег по взлетной полосе

Душа все еще болит и трепещет от чего-то прекрасного, далекого и несбыточного, но я удовлетворенно вздыхаю: сделка сорвалась! Это папа помог! Это он услышал меня, не иначе!

И я ликую, потому что снова получила от него привет: такой же своевременный и нужный, как белая роза у порога или открытка с самолетом, когда-то найденная мною в учебнике в момент отчаяния.

Опускаюсь на подушку, прикрываю веки и погружаюсь в чистые и все еще острые эмоции волшебного сна. Я потеряла все, но не могу потерять последнюю память о папе. Интуиция кричит: допустить продажу квартиры нельзя. Даже если Игорь сулит роскошную жизнь в новомодном таунхаусе, там не будет ничего моего.

Мозг напряженно ищет варианты.

У Игоря обширная база клиентов и преданные подчиненные, которые роют рогом землю ради исполнения его поручений. Рано или поздно новый покупатель все же найдется…

Мама безоговорочно доверяет Игорю, но не верит мне. И мне нечем крыть: гребаный урод вынудил признать вину и извиниться. А сегодня он, возможно, снова заставит меня ползать на коленях под дулом карабина.

Комкаю одеяло, и тонкая ткань трещит под ногтями.

Черному слепому дулу все равно, на кого смотреть и кого доводить до скотского состояния, в кого вселять одуряющий ужас, чью волю душить. Оно и его хозяин превратили меня в мешок сломанных костей.

Теперь мне во весь лоб можно набить татуху Кита.

Damaged…

Светлый образ нормального Кита вспыхивает в памяти, но его красивая улыбка причиняет лишь тупую боль.

Он сказал, что набил тату по приколу, по просьбе какого-то фаната легендарного Джокера. Но… Так ли это?

Кит пережил тяжелое детство, но выбрался: не пошел ко дну, не стал подобием брата и отца. Никому не нужный мальчишка встал в полный рост, расправил плечи и дал обстоятельствам бой.

Так почему этого не могу сделать я?

Резко сажусь, и матрас подо мной разражается визгом пружин. Черт с ним, пусть Кит оказался придурком и, вероятно, просто складно мне врал, но его советы попали в кон. В мозгу, словно лампочка, загорается больная заманчивая идея.

Кит фиксировал все свои победы на камеру. Я ведь тоже могу записать на видео доказательства «папочкиной» гнили и предъявить их маме, и лучшего времени, чем сейчас, не найти!

Дождавшись, когда за «папочкой» щелкнет замок, я вскакиваю и прилипаю к окну – спустя пару минут он вразвалочку выруливает из подъезда, нахлобучивает на башку шлем, садится верхом на байк и, газанув, скрывается за поворотом.

Лезу в тайник, достаю телефон Кита и, выйдя из комнаты, подключаю его к заряднику, оставленному Игорем в розетке.

Азарт покалывает ладони. Если у меня получится, я избавлюсь от этого урода раз и навсегда. Если нет – мне придется несладко. Но терять уже нечего, а сон – я верю – был предзнаменованием удачи.

Ползаю по гостиной на четвереньках, в поисках точки для лучшего обзора заглядывая за кресла, диваны, шкафы и напольные вазы.

Гребаный урод не знает, что у меня есть телефон. Он всегда ведет себя по-свински, когда мамы нет дома, и я подловлю его. Мама мне поверит.

Как ни крути, самым подходящим местом для съемки оказывается полка с коллекцией фигурок, пластинок и прочей фанатской лабуды Игоря: она располагается прямо по центру, возле приставки и огромного телевизора, и все, что мне останется, – подойти к ней, незаметно выдвинуть телефон из-за стопки дисков и нажать на красный кружок.

Прорабатываю все возможные варианты: прячу телефон на полке, смотрю на часы, несколько раз успешно запускаю и прерываю запись, репетирую перед зеркалом самую невинную из улыбок и молюсь всем богам.

Бывают дни, когда Игорь меня не достает, но сегодня я впервые надеюсь, что вечером он разойдется по полной. Мне нужен компромат.

Даже ноющая, жгучая боль, причиненная Китом, отступает, притупляется и уползает в потайную раковину души: сейчас не время по нему сохнуть.

Однако, чем ближе момент возвращения Игоря, тем ощутимее меня трясет. Колбасит, знобит, мутит и колотит. А когда в замке поворачивается ключ, внутренности скручивает приступ тошноты.

В прихожей загорается свет, и квартира в считаные секунды заполняется тяжелым запахом перегара: эта вонь накрепко въелась в подкорку, ее ни с чем не спутать. Раздается грохот сваленных на пол духов и лаков, Игорь сдавленно матерится и с шумом избавляется от обуви.

У меня отказывают руки и ноги. Он снова в стельку пьян.

Превращаюсь в слух, вздрагиваю от каждого шороха, в глазах темнеет, зубы отбивают дробь. Я жалкая и ненавижу себя за трусость, но тело выведено из строя звериным, разъедающим все живое ужасом.

Игорь закрывается в ванной и сшибает флаконы и там, потом гремит посудой на кухне и зовет мою маму, а потом, припомнив, что она уехала, направляется к моей комнате. В дверь прилетает удар кулака, и меня парализует от страха.

– Ян, выходи, – бубнит он. – Пошли киношку посмотрим.

«Киношка…»

На первых порах он постоянно устраивал нам с мамой просмотры шедевров «не для средних умов» – в культурную программу входило последующее обсуждение режиссерского замысла и поворотов сюжета, и я чувствовала себя полной дурой. Кажется, он решил возродить традицию.