Бег по взлетной полосе

Создавая неимоверный шум, матерясь и кривляясь, из-за стены с высеченным на ней барельефом появляется группа парней в дорогих шмотках и черных очках – свора, недавно разгромившая мою квартиру. Марка я тоже узнаю издалека и тут же съеживаюсь. Этот выродок помогает Зое подняться с плит и, не удостоив меня вниманием, присасывается к ее губам. Он целует ее с языком, чавкает и лапает за задницу, а дружки, с интересом наблюдая за процессом, отпускают похабные шуточки.

Обхватываю колени и упираюсь в них подбородком.

Марик не уважает и не ценит Зою.

Я понимаю: Кит тот еще урод. Но он всегда защищал меня и помогал мне.

Из груди вырывается судорожный вздох.

Он был настоящей родственной душой, читал мои мысли, знал обо мне все…

Ну да. Понятно, почему он знал обо мне все.

Компания достает из пакетов пиво и входит в раж: улюлюкает, задирает случайных прохожих, выкрикивает пошлости в адрес девчонок, загорающих неподалеку в купальниках.

Мне скучно и одиноко, и правда в том, что никто из собравшихся не признал меня, не вспомнил и даже не попытался извиниться за учиненный погром.

Смотрю на белых чаек, парящих над водой, и мыслями улетаю далеко-далеко.

Мы с папой мечтали, что я стану великой певицей. С толпами поклонников, личным самолетом, персональным пилотом и домом с видом на море, где буду потягивать сок, лежа в шезлонге в тени пальм. Я смеялась и смущалась, а папа говорил, что нужно мечтать без всяких границ и рамок, и тогда желания исполнятся хотя бы частично, но всегда есть шанс сорвать джекпот.

И я принимаюсь за то, чем не занималась больше двух лет: воображаю себя прекрасной молодой женщиной, стоящей на сцене концертного зала в роскошном платье.

Звезда купается в овациях зрителей, кланяется и раздает воздушные поцелуи, но энергии и сил почти не осталось – ей нужен покой и надежное плечо, чтобы опереться… Она скрывается за кулисами, вызывает такси, с охапками цветов бежит по взлетной полосе, и личный пилот в идеально сидящей на нем синей форме подает ей надежную руку и помогает подняться по трапу.

Она доверяет ему и… Любит. И знает, что это взаимно.

Я вязну в мечте так глубоко, что не сразу понимаю, откуда и почему раздается издевательский смех.

Солнце загораживает чья-то тень.

До меня с опозданием доходит, что ржут дружки Марика, а Зоя испуганно выглядывает из-за его спины. А надо мной, словно каменное изваяние, стоит Кит, и в глазах его плещется безмятежность.

Тут же вскакиваю, переминаюсь на затекших ногах и озираюсь по сторонам в поисках путей к отступлению, но он всего лишь протягивает мне ключи:

– Вот. Я забыл отдать. Может быть, они тебе еще пригодятся, кто знает.

Связка, сияющая на его ладони, могла бы стать символом моей свободы – побега, новой жизни и новых планов, и огромной любви, какой еще не знали люди. Но теперь все сломано и бессмысленно, и когда-нибудь будет навечно похоронено в памяти.

Кит ждет, но я бью по его теплым пальцам, и ключи с нежным звоном приземляются на плитку.

Компания с любопытством наблюдает за происходящим.

Если он настолько отмороженный, сейчас самое время ударить меня, и я готова, но Кит наклоняется, подбирает их, делает шаг вперед и без слов засовывает в мой карман.

От его прикосновения поводит, я моргаю и молюсь, чтобы он поскорее ушел, но он остается рядом.

– Тебе еще что-то нужно? – пищу, хватая ртом воздух, и проваливаюсь в серый спокойный взгляд.

– Я хотел напомнить, что могу быть нормальным.

Он сканирует мою душу, волной тепла касается сердца и прогоняет все страхи, но им на смену приходит ноющая, отравляющая все живое боль.

– Нет, Кит. То, что ты сделал, уже ненормально! – Давлюсь слезами и кусаю губы, но он словно не слышит.

– Я могу быть нормальным. Ради тебя. Я все сделаю для тебя.

Кит спокоен и собран, но что-то темное и пугающее вспыхивает в его огромных глазах, и я пячусь назад. Я боюсь его как огня.

– Я все сделаю для тебя, – повторяет он, чеканя каждое слово, и один из идиотов Марика комментирует:

– Оп. Какой преданный. Собака, что ли? А, это же тот поехавший, что собачьи консервы жрал!

Придурки снова гогочут. Порыв ветра с реки пронизывает футболку.

Кит не реагирует на выпад и не двигается.

Он – все, что мне было нужно. Он лишил меня последней надежды.

– Что ты несешь? – Я морщусь, и в венах вскипает злость. – Что ты сделаешь? Пройдешь по краю пропасти, если я прикажу? Не смеши, Кит…

– Да, – коротко кивает он, сбрасывает рюкзак и уходит к местной достопримечательности – стене с высеченными в камне кораблями и чугунными пушками, торчащими из бойниц.

Этот монумент возвышается над брусчаткой на пятнадцать метров, а с другой стороны его поросшее мхом основание жадно лижут речные волны.

С тревогой наблюдаю, как Кит, ловко цепляясь за выступы барельефа и опираясь на впадины, взбирается по нему и спустя несколько минут, раскинув руки, выпрямляется на самом верху.

Люди на набережной ахают и достают телефоны, спеша запечатлеть сумасшедшего, который неспешно прогуливается по стене взад и вперед, сшибая кедами мелкие камни.