Бастион одиночества

На полке не оказалось ни костюма, ни кольца, лежал только похожий на шар для боулинга футбольный шлем с надписью «Могауки Манаюнка», теперь украшенный еще и метками «Арт» и «Доза». На проигрывателе стояла пластинка «Гет Офф». Музыка не играла, но, судя по скрипу иглы, вот-вот должна была зазвучать. Артур в своих грязных «Пумах» лежал боком на кровати и вытряхивал из пакетика марихуану. Вокруг него валялись шарики смятой бумаги — следы неудачных попыток. Увидев Дилана, он победно улыбнулся: «Добро пожаловать в мою берлогу. Ха-ха-ха-ха!»

Артур превратился в омерзительного гнома и выглядел еще более маленьким, утопая в широченной куртке с капюшоном и армейских штанах, в которые легко влезла бы целая дюжина таких тоненьких ножек. Увеличилась в размере только его одежда, он сам оставался прежним. Наконец забив косяк, Артур сунул его в рот, обильно обслюнявил, и только после того, как прикурил, заговорил с Диланом, очевидно, желая продемонстрировать ему свое умение делать это одновременно.

— Гуса поймали копы, слышал?

— Заткнись, Артур.

Артур протянул Дилану обслюнявленный косяк.

— Он поперся в одном белье на Миртл-авеню, забрался на дерево и спрыгнул оттуда на копа, прикинь. Если наглотаться ЛСД или обнюхаться кокаином, наверное, эта идея покажется занятной. Я однажды видел нечто подобное по телику. Какая-то девчонка залезла на дерево и стала грызть кору. Естественно, обкуренная.

— Слушай, я сейчас съезжу тебе по морде.

— Валяй, супергерой.

— Только потом не плачь.

— Не беспокойся. Как бы мне хотелось взглянуть на тебя в этом гейском костюмчике, Астромен.

Артур словно передвигал фигуры на шахматной доске — язвил с непоколебимой уверенностью. Слова лились монотонно и раздражающе. Мингус к этому, видимо, привык.

— Какими сверхсилами ты хотел бы обладать, Дилан? Силы нам всем необходимы, мы ведь супердрузья. Мне, например, не помешает научиться раздевать людей взглядом: посмотрел на кого-нибудь, и его одежда исчезла. Любой бандит, окажись он в такой дурацкой ситуации, страшно растерялся бы и удрал. Я называл бы себя Человек Фиговый Лист.

Мингус не смотрел Дилану в глаза, когда брал или передавал ему косяк. Он явно не хотел отвечать на вопросы: о полете в одиночку, о деле в Уолт Уитмен. Если ему приспичило накрыть наркодельцов, он мог бы отправиться куда-нибудь поближе — на Берген или Атлантик. Или даже на второй этаж собственного дома, в царство Руда-младшего, где подобные делишки проворачивались ежедневно, если не ежечасно.

Может, конечно, Аэромена выбили с его обычной орбиты опасения столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Включая Руда-младшего и Старшего.

— Эй, Ди-мен, настоятельно рекомендую послушать «Кинг Тим», которую поют «Фэтбэк», — сказал Мингус, закрывая тему своего недавнего приключения и сообщая, что жизнь продолжается. Это было потрясающее время — сам того не ожидая, ты мог открыть для себя новое музыкальное направление и сделать вместе с ним мощный скачок вперед в своем собственном мире. — Обалденная вещь. Слушай.

Мингус повернулся и ущипнул Артура за руку.

— Придурок! — проорал тот, потер руку, но даже не переменил позу — хихикающий, провонявший дымом карлик.

Аэромен умер, во всяком случае, завис над пропастью, отправленный на время в отставку. В том же самом виде ему вряд ли когда-нибудь предстоит теперь воскреснуть. Дилан был уверен, что костюм уничтожен или выброшен. А впрочем, костюм не имел особого значения. С накидкой из простыни и нарисованной эмблемой, он был чересчур личным, слишком уязвимым для насмешек жестокой улицы. Теперь Дилан сознавал это. Правильно сделал Аарон К. Дойли, что отказался от накидки, — Дилан не понял тогда его жеста. Теперь кольцо Дойли хранилось в тайнике, там ему самое место. Над загадкой кольца предстояло еще думать и думать, сейчас и в будущем. Костюм, может, и нелеп, как это ясно выразил Артур, но ни он, ни копы, ни «Нью-Йорк таймс» не имеют никакого отношения к кольцу.

Они курили, все больше погружаясь в дым, и в конце концов умолкли.

Может, был какой-то смысл в том, что все трое собрались в одной комнате, — хотя, конечно, лучше не задумываться об этом всерьез. А с другой стороны, странно, что это произошло только сейчас.

Хотя двоих из этой троицы все равно продолжали связывать их личные секреты, пусть и запрятанные где-то далеко, в непроницаемом взгляде Мингуса.

Дилан выдумывал истории и неплохо рисовал, Артур язвил и умничал, Мингус же был наделен мощной силой воли — повиновался лишь самому себе, как закону. Все, что его не устраивало, он жестко отвергал, сдвинутые брови одерживали верх над взрослыми, школами, полицией. Спорить было не о чем. Аэромен исчез, на время был вычеркнут из жизни.