Бастард Винтерфеллский

Я отошел к изгороди, потирая предплечье. Черт, каждая тренировка была адом. После них болело все тело, которому то и дело прилетало по разным частям. Но это было необходимо, потому что мои навыки оставляли желать лучшего.

Прошел уже месяц. Открывая глаза каждым новым утром, я видел перед собой все ту же неизменную картину – каморку, в которой обитал Джон Сноу. Ко мне уже вернулась его память – полностью, а болевые приступы прошли на третий день. Поначалу я даже опасался этого ментального вторжения, боялся, что прежний владелец вернется и затмит меня, но нет. Все то, из чего состояла личность Джона, ненавязчиво и рассеянно витало на заднем плане, играя роль этакого справочника, к которому я мог обратиться в случае надобности.

Очень скоро я осознал полезность новых знаний. Когда я не знал, куда идти, или что говорить, или что делать – память Джона услужливо подсказывала, хоть и не настолько подробно, как хотелось бы. Только благодаря ей я сумел освоиться в новом обществе, не выдав себя с потрохами.

Она проявлялась даже в таких умениях, как фехтование. Теперь я мог держать меч, владеть им, опираясь на навыки Джона, но до конца стать подобным ему я не смог. И Робб, и сир Родрик, и даже лорд Эддард неоднократно отметили, как поменялась моя техника за последнее время. Если Джон вел себя в бою агрессивно, то я был более осторожным, старался вымотать и ослабить противника. Но к этому времени я уже почти забросил меч, обратив внимание на луки и арбалеты, как более привычное для меня оружие.

Все указывало на то, что я застрял здесь навсегда. Я не боялся испачкаться, но, если доведется воевать – то лучше на как можно большей дистанции. Я очень ценил свою жизнь, как и свое тело. Может, неотёсанной средневековой деревенщине и будет нормально житься с деревяшкой вместо руки или ноги, но не мне.

Рыцарство, мужество, воинская доблесть? Для меня, как человека другой эпохи, эти понятия мало что означали. Мне все равно, будут ли меня величать сиром.

Конечно, было и «но» – пришлось объяснять отдельным любопытным личностям, почему я вдруг сменил приоритеты. Но здешний люд не слишком отличался умом, чтобы понять, что Джона Сноу больше нет, что его сущность заместил некто чужой. Некоторые поворчали и смирились, другие же откровенно потакали новым привычкам: сир Родрик, например, воодушевленно рассказывал, что в юношеском возрасте он и сам любил кинуться из крайности в крайность. Пока ты молод, говорил он, нужно попробовать все. Потом возраст возьмет свое, и все новое ты станешь категорически отвергать.

Я обернулся, глядя, не подошел еще кто, но единственным зрителем сегодняшнего поединка был только Призрак. Лютоволк рос не по дням, а по часам.

Вопреки ожиданиям всех, он выжил. Помощь псаря и мои собственные знания о собаководстве сделали свое дело.

– Ну что ты, малыш? – Робб, присев на одно колено, потрепал его за ухом. Красные глаза волчонка неотрывно наблюдали за любым его движением.

На лице Робба проскальзывала толика… Зависти? Иногда да. Редко, но я замечал ее.

Он так и не смог простить отцу убийство волчат. А то, что лорд Старк позволил мне оставить себе Призрака, наверняка выглядело плевком в лицо собственному наследнику, на уговоры которого он не поддался.

Впрочем, оставить его мне позволили только потому, что лорд Старк был полностью уверен в скорой смерти волчонка... Ну, и я просто не отдал его. Встал грудью, как мать родная.

За последующие недели, что я выхаживал Призрака, он заметно вырос и окреп, и быстро развеял все убеждения в своей скорой смерти. Более того – проявил многообещающее послушание и недюжинный интеллект. Тогда я и начал наблюдать в глазах лорда Эддарда сожаление о своем решении.

И как-то совсем незаметно Призрак стал общим для меня и всех моих новых братьев и сестер. Не раз в своей комнате я обнаруживал Брана, или Арью, играющихся с Призраком, а то и подкармливающих его утащенным с кухни. Сперва я возмущался подобным визитам, пытался их пресекать, но здесь понятия частной собственности и территории были весьма размытыми. В очередной раз наткнувшись на стену искреннего недоумения, я махнул рукой. Пускай ходят, все равно у меня ничего нет.

Сансы я не наблюдал, но ее выдала Арья; она как-то проговорилась, что ее сестра тоже регулярно захаживает ко мне, но втайне ото всех: мол, не пристало благородной леди сидеть в каморке у бастарда и возиться с блохастой псиной. Но как бы они ни пытались сделать его коллективной собственностью, по-настоящему он принадлежал только мне. Только мне он подчинялся.

– Робб! – к нам спускался из арсенала Грейджой. Говорить он начинал, как правило, издалека. – Тебя зовет твой лорд-отец.

– Отец? Он не сказал, зачем? – Робб выпрямился. Грейджой лишь пожал плечами, укрытыми плащом, отороченным кроличьим мехом.

– Не знаю. Он что-то говорил про короля. Идем.

Все шло своим чередом, как я и ожидал – лорд Эддард получил письмо о безвременной кончине Джона Аррена, и со дня на день должен был прибыть Роберт Баратеон со всей своей королевской свитой.