Башня шутов

Он не мог сказать, сколько прошло времени. Очнулся он среди многих женщин, постепенно поднимающихся с земли. Николетта была рядом. Она так и не отпустила его руки.

Музыка не умолкала, но мелодия изменилась, дикий и визгливо-монотонный аккомпанемент кругового танца сменили привычные синкопированные звуки, подхватывая этот ритм, поднимающиеся с земли волшебницы начали подпевать, подергиваться и отплясывать. По крайней мере некоторые представители обоих полов. Другие же не поднимались с муравы, на которую повалились после танца. Не вставая, они соединились в пары — во всяком случае, в большинстве, потому что случились и тройки, и четверки, и еще более богатые по составу конфигурации. Рейневан не мог оторвать взгляда, глазел, безотчетно облизывая губы. Николетта — он видел, что и ее лицо горит не только отблеском костров, — молча оттянула его. А когда он снова повернул голову, одернула.

— Я знаю, во всем виновата мазь… — Она прильнула к нему. — Летная мазь так их распаляет. Но ты не смотри на них. Я обижусь, если ты будешь глядеть.

— Николетта… — Он сжал ее руку. — Катажина…

— Хочу быть Николеттой, — тут же прервала она. — Но тебя… Тебя я хотела бы все же называть Рейнмаром. Когда я тебя узнала, ты был, не возражай, влюбленным Алькасином. Однако влюбленным не в меня. Пожалуйста, помолчи. Слова не нужны.

Пламя недалекого костра взвилось вверх, фейерверком взлетела пыль искр. Танцующие вокруг костра радостно закричали.

— Разгулялись, — проворчал он. — И не обратят внимания, если мы сбежим. А бежать, пожалуй, самое время…

Она повернулась к нему лицом, отблески огня заиграли у нее на щеках.

— Куда ты так спешишь?

Прежде чем он пришел в себя от изумления, он услышал, что кто-то приближается.

— Сестра и конфратр.

Перед ними стояла рыжеволосая, держа за руку юную прорицательницу с лисьим лицом.

— У нас к вам дело.

— Слушаю?

— Элизка, вот эта, — хохотнула рыжеволосая, — наконец решила стать женщиной. Я втолковываю ей, что безразлично, с кем. В охотниках недостатка нет. Но она уперлась, что твоя коза. Короче: только он, и все тут. То есть ты, Толедо.

Вещунья опустила обведенные темными кругами глаза. Рейневан смущенно сглотнул.

— Она, — продолжала bona femina, — не решается спросить сама. Да еще и немного побаивается, сестра, что ты ей глаза выцарапаешь. А поскольку ночь коротка и жаль терять на беготню по кустам время, я спрошу напрямик: как у вас? Ты его jojoza? Он твой bachelar? Он свободен, или ты заявляешь на него права?

— Он мой, — кратко и не колеблясь ответила Николетта, приведя Рейневана в полное замешательство.

— Дело ясно, — кивнула рыжеволосая. — Ну что ж, Элизка, коли нет того, который тебя любит… Пошли поищем кого-нибудь другого. Бывайте! Веселитесь!

— Это все мазь. — Николетта стиснула ему руку, а голос у нее был такой, что он даже вздрогнул. — Всему виной мазь. Ты меня простишь?

— А может, — не дала она ему остыть, — тебе ее хотелось? Немного-то хотелось, да? Ведь мазь действует на тебя так же, как… Знаю, что действует. А я помешала, влезла не в свое дело. Я не хотела, чтобы ты достался ей. Из-за самой обычной зависти. Лишила тебя кое-чего, ничего не предложив взамен, совсем как собака на сене.

— Николетта…

— Присядем здесь, — прервала она, указав на небольшой грот в склоне горы. — До сих пор я не жаловалась, но от всех здешних увеселений я едва держусь на ногах.

Присели.

— Господи, — проговорила Николетта, — сколько впечатлений… Подумать только, что тогда, после той гонки над Стобравой, когда я рассказывала обо всем подружкам, ни одна мне не поверила. Ни Эльбета, ни Анка, ни Каська — никто не хотел верить. А теперь? Когда я расскажу о похищении, о полете? О шабаше волшебников? Пожалуй…

Она кашлянула.

— Пожалуй, я вообще ничего им не скажу.

— Правильно сделаешь, — кивнул он. — Не говоря уж о невероятных приключениях, моя особа в твоем повествовании выглядела бы не лучшим образом. Правда? От смешного до ужасного… И криминала. Из шута я превратился в разбойника…

— Но ведь не по своей воле, — тут же прервала она. — И не в результате собственных действий. Кто может об этом знать лучше меня? Ведь твоих друзей в Зембицах выследила я. И сказала им, что тебя везут в Столец. Догадываюсь, что было потом, и знаю — все из-за меня.

— Все не так просто.

Они некоторое время сидели молча, глядя на костры и танцующие вокруг них фигуры, заслушивавшись пением…

— Рейнмар?

— Слушаю.

— Что значит — Толедо? Почему они тебя так называют?

— В Толедо, в Кастилии, — пояснил он, — находится знаменитая академия магов. Принято, во всяком случае, в некоторых кругах, так называть тех, кто искусство чернокнижества познавал в училищах в отличие от тех, у кого магические способности врожденные, а знания передаются из поколения в поколение.

— А ты изучал?

— В Праге. Но, в общем, недолго и поверхностно.