Башня Рассвета (ЛП)

Она лишилась жизни. Да, возможно, она сама и организовала её, но… Он не рассказал об этом Селене… Аэлине. Не предупредил стражей Нехемии о предостережении короля. Такое чувство, что он сам убил её. Аэлина, может, и простила его, убедилась в том, что он не был виновен в сложившейся ситуации, но он знал правду. Он мог сделать гораздо больше. Быть лучше, чем он есть. Присматривать за принцессой гораздо тщательнее.

Когда Нехемия погибла, те рабы взбунтовались. Погасший Свет Эйлуэ стал для них сродни боевому кличу.

Тогда король уничтожил и их.

Калакулла. Эндовьер. Женщины, мужчины и дети.

И когда он предпринял действия, когда он выбрал его сторону…

Кровь, чёрный камень и беснующаяся магия.

Ты знал… Ты знал… Ты знал…

Ты больше никогда не будешь моим другом… Моим другом… Моим другом…

Тьма набилась ему в горло, вызывая у него удушье, медленно убивая его.

Он позволил ей это сделать.

Он почувствовал, как широко раскрыл рот, чтобы позволить ей проникнуть дальше.

Возьми, сказал он тьме.

Да, проурчала она ему.

Да.

Сущность внутри него показала ему Морат в его непревзойденных ужасах; показала ему то самое подземелье под замком из стекла, где лица людей, которых он знал, умоляли о милосердии, которого им не суждено было испытать. Также тьма показала ему загорелые руки молодого мужчины, которые даровали эти агонии людям, как будто они стояли рядом бок о бок и собирались сделать это вместе…

Он знал. Догадался, кого заставили мучить своих же людей, чтобы, в конце концов, убить их. Они оба знали.

Он почувствовал, как тьма увеличивается в размерах, готовясь наброситься на него. Чтобы заставить его по-настоящему кричать.

Но потом она исчезла.

Поблескивающие под солнцем золотые поля простирались под безоблачным голубым небом. Маленькие сверкающие потоки воды пробивались сквозь них, извиваясь вокруг редкого для такой местности дуба. Справа от него местность менялась на запутанную, мелькающую зелень Задубелого леса.

Позади него расположился небольшой домик с соломенной крышей, его стены, сделанные из серого камня, поросли зеленым и оранжевым лишайником. В нескольких футах от него находился старый колодец, ведро для набора воды аккуратно пристроилось на самом краю каменной окантовки колодца.

За ним обособленно расположился маленький садок с блуждающими в нём курами, пухлыми и полностью сосредоточенными на земле перед ними.

А за всем этим..

Сад.

Не официозно и красиво оформленный. Но обычный сад за низкой каменной стеной. Деревянные ворота, являющиеся входом в него, были открыты.

Две фигуры расположились среди тщательно высаженных рядов растений. Он направился к ним.

Он узнал её по золотисто-коричневым волосам, которые казались ещё ярче в свете лучей летнего солнца. Её кожа была покрыта красивым ровным загаром, а её глаза…

Это было детское лицо, сияющее от радости. Она смотрела на женщину, стоящую на коленях в грязи, и указывающую на бледно-зеленое растение с узкими фиолетовыми бутонами цветов, раскачивающимися на теплом ветру.

Женщина задала вопрос:

— А это что за растение?

— Шалфей, — ответила девочка, которой на вид было не больше девяти лет.

— И для чего его используют?

Девочка лучезарно улыбнулась и, гордо подняв голову, повторила по памяти:

— Шалфей улучшает память, внимательность и настроение. Также помогает при отравлении и способствует детородной функции, а в виде мази может помочь лишить кожу чувствительности. — Прекрасно!

Благодаря широкой улыбке девчушки он заметил, что у неё отсутствует три зуба.

Женщина… Её мать… Взяла её кругленькое личико в свои руки. Её кожа была темнее, чем у дочери, а волосы были более густыми и сильнее завивались. Но их телосложение… Когда девочка вырастет, её фигура будет такой же, как и у матери. Она унаследует от неё веснушки. А также нос и губы.

— А ты быстро учишься, моё смышлёное дитя.

Женщина поцеловала свою дочь во влажный от пота лобик.

Он прочувствовал этот поцелуй… Любовь, сквозившую в нём… Даже несмотря на то, что он был всего лишь призраком, стоящим в воротах сада.

Ибо это была любовь, которая затмила здесь весь мир, позолотила его. Любовь и радость.

Счастье.

Со своей семьёй он этого никогда не ощущал. Или с кем-либо ещё.

Девочку любили. Глубоко. И беззаветно.

Это было счастливое воспоминание… Одно из немногих таких.

— А что за куст растёт там около стены? — вновь спросила женщина девочку.

Её лоб наморщился от раздумий.

— Крыжовник?

— Правильно. А что мы делаем с ягодами крыжовника?

Девочка упёрла свои руки в бёдра, её простое платье развевалось в сухом тёплом порыве бриза.

— Мы… — она топнула ножкой в нетерпении… Её память не отзывалась. Такое же раздражение он видел у неё снаружи дома того пожилого мужчины в Антике. Её мать подкралась к ней со спины, обнимая её и целуя в щёку. — Мы делаем пирог из ягод крыжовника.

Визг восхищения девочки эхом отдавался через янтарные травы и прозрачные ручьи, распространяясь даже в запутанное, древнее сердце Задубелого леса.