Башня рассвета

У него осталось одно невыполненное обещание, которое он выполнит.

«Это не конец».

Он улыбнулся Дорину, чьи сапфировые глаза вспыхнули радостью и любовью.

– Я возвращаюсь домой, – прошептал он своему брату и королю.

Дорин лишь кивнул и исчез во тьме.

Рядом с ним оставалась только Ириана. Словно новорожденная звезда, она сияла ярким белым светом.

– Эта тьма принадлежит тебе. Делай с ней что пожелаешь. Ты можешь наделить ее силой или сделать безвредной.

– Если уж на то пошло, валгский ли демон породил эту тьму? – спросил он и не услышал эха.

– Да. Но сейчас здесь распоряжаешься ты. Это место – последний оплот тьмы.

Последний оплот, который останется в нем. Шрамом. Напоминанием.

– Тьма может разрастись опять?

– Только если ты ей позволишь. Только если не заполнишь ее чем-то более значимым и достойным. Только если не простишь.

«Прежде всего самого себя». Ириана не произнесла этих слов, но он их услышал.

– Но если ты добр к себе, если любишь себя… – Губы Ирианы дрогнули. – Если ты любишь себя столь же крепко, как я люблю тебя…

Его ударило в грудь. Здесь, в яме, барабанная дробь была совершенно неслышимой.

Ириана протянула ему руку. Ее сияние теснило тьму.

«Это не конец».

– Больно будет? – хрипло спросил он. – Я про возвращение. Про выход.

Про путь к себе, в жизнь.

– Да, – прошептала Ириана. – Но в последний раз. Тьма не хочет с тобой расставаться.

– Я не могу ответить ей взаимностью, – попытался пошутить он.

Улыбка Ирианы была ярче, чем сияние ее тела. Звезда. Она была упавшей звездой.

Она вновь протянула руку. Молчаливое обещание того, что ожидало его по другую сторону тьмы. У него еще оставалось много незавершенных дел. Невыполненных обещаний.

И глядя на Ириану, на ее улыбку…

Жизнь. Он вправе наслаждаться жизнью. Сражаться за жизнь.

Разлом, начавшийся и оканчивающий здесь… Да, этот разлом принадлежал ему. Судьба позволила ему сломаться, чтобы потом началось созидание.

Чтобы он мог все начать заново. Это был его долг перед королем и родиной.

И перед самим собой.

Ириана кивнула, словно говоря «да».

И тогда Шаол встал. Вгляделся во тьму – часть его души. Не ужаснулся, не попятился назад.

Улыбаясь Ириане, он взял протянутую руку.

56

Была боль, отчаяние и страх. Была радость, смех и покой. Это называлось жизнью во всей ее полноте, и, когда тьма атаковала Шаола и Ириану, он не испугался. Он смотрел во тьму и улыбался.

Он не был сломлен. Он созидался заново. И когда тьма взглянула на него, Шаол дотронулся до ее щеки. Поцеловал тьму в лоб.

Тьма ослабила хватку и убралась в яму. Там она свернулась на каменном полу, внимательно и осторожно поглядывая на Шаола.

У него появилось ощущение подъема, словно его тянули через совсем тонкую дверь. Ириана тащила его за собой, не отпуская. Она ни разу не споткнулась. Вверх. Они поднимались вверх. Упавшая звезда неслась в ночное небо.

Отовсюду брызнул белый свет… Нет, это был обычный дневной свет.

Приоткрыв глаза, Шаол снова зажмурился. Свет показался ему ослепительно-ярким.

Его поразило отсутствие ощущений. Никакой боли. Никакого онемения. Утомленные мышцы больше не саднили.

Все это ушло.

Его ноги… Шаол шевельнул правой. Нога двигалась без малейшего напряжения и боли. Двигалась плавно, как по маслу.

Он посмотрел туда, где всегда сидела Ириана. Она молча улыбалась.

– Как? – хрипло спросил он.

Ее глаза вспыхнули радостью.

– Моя догадка подтвердилась. Я тебе потом объясню.

– А пятно?

– Уменьшилось, но не исчезло. – Ириана дотронулась до пятна. – Теперь это просто пятно. Я трогаю его и ничего не чувствую. Совсем ничего.

Оно осталось как напоминание. Словно кто-то из богов хотел, чтобы Шаол помнил о случившемся. О том, как все было.

Он сел на постели, удивляясь легкости движений. Прежняя скованность пропала.

– Ты меня исцелила.

– На этот раз мы делали это вдвоем.

Шаол только сейчас заметил, что губы Ирианы побледнели, а кожа потеряла блеск.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – Он погладил ее по щеке.

– Устала. А так – прекрасно. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

Он усадил Ириану себе на колени и уткнулся носом ей в шею:

– Прекрасно. Я могу повторить это тысячу раз.

В груди появилась забытая легкость. И в плечах тоже.

– На первых порах осторожность не помешает. Ты думаешь, что уже можешь бегать и прыгать. Пока это опасно. Сделаешь себе только хуже. Телу нужно отдохнуть и приспособиться.

– И в чем именно будет заключаться отдых? – с любопытством спросил Шаол.

Улыбка Ирианы стала лукавой.

– В постижении того, что доступно лишь избранным пациентам.

Шаол напрягся всем телом, но Ириана соскользнула с его колен:

– Перво-наперво, думаю, тебе захочется вымыться.

Шаол оглядел себя, затем кровать и поморщился. Простыни и его левая рука были забрызганы блевотиной.

– Когда?

– Сама не знаю.

Сад купался в желтовато-оранжевых лучах закатного солнца. По полу спальни протянулись длинные тени.

Ириана провела здесь весь день, час за часом вытаскивая его из каменной ямы.

Шаол без усилий спрыгнул с кровати, не переставая удивляться забытой легкости движений. Он преодолевал пространство, словно острый нож, разрезающий слои тонкого шелка.