Башня Королевской Дочери

Штора выскользнула из его руки и скрыла горе-оруженосца. Джулианна вежливо перевела взгляд на рыцаря, но все же следила краем глаза за дверным проемом. Вещество, которое тут, в Роке, использовали для наверший факелов, ярко горело, но легко крошилось - от факела Маррона брызнули не только быстро гаснущие искры, но и горящие угольки. Джулианна услышала шарканье и представила себе Маррона, затаптывающего угольки ногой в веревочной сандалии. Услышав негромкий вскрик, она безжалостно улыбнулась.

Вуаль должна была скрыть улыбку, но Джулианна не слышала ни единого слова из цветистого приветствия, произнесенного рыцарем, и этого вуаль скрыть не могла. Ехидно улыбаясь, рыцарь позвал:

- Маррон, брось свои языческие пляски и входи.

Гардины раздвинулись, и в комнату робко проскользнул Маррон. Он снова был красен как свекла. Остановившись у края ковра, он смешно пошаркал ногами; когда он сделал шаг вперед, его сандалии остались позади.

Оглядев обстановку комнаты, Д'Эскриве издал негромкий одобрительный звук.

- Должно быть, тут несколько менее изысканно, чем вы привыкли, дамы. Надеюсь, вам здесь удобно?

- Вполне, благодарю вас. - В подтверждение своих слов Джулианна села на постель, указав рыцарю место напротив себя. Он словно не заметил этого и стал неторопливо прогуливаться подле окна, одновременно ведя разговор.

- Что ж, хорошо. Орден очень заботится о своих гocтях. Мы, рыцари, сами обеспечиваем себе скудные удобства у себя в комнатах, в то время как монахи и вовсе лишены их - не правда ли, Маррон?

- Да, сьер.

- Да, мадам, я взял на себя смелость принести с собой немного вина, опасаясь, что забота Ордена о вас не доходит до таких тонкости...

На самом деле вино нес, конечно же, Маррон. Юноша неловко снял с плеча сумку и, порывшись, вытащил флягу и кубки, блеснувшие в свете канделябров серебром. Маррон сломал печать на пробке, налил в бокал вина и поднес его Джулианне, вспыхнув еще раз, когда их пальцы соприкоснулись. Он впервые открыто встретил ее взгляд, хотя это продолжалось всего мгновение. Нет, подумала Джулианна, он не из тех, кто презирает женщин, - он всего лишь мальчик, который только начинает превращаться в мужчину, мальчик, не сталкивавшийся с женщинами с тех самых пор, как он был отлучен от материнской груди. В Марассоне все было иначе - и гораздо лучше, по ее мнению.

Маррон налил вина Элизанде и д'Эскриве; после этого он вернулся к холодному очагу, у которого оставил сумку.

- А четвертый кубок, Маррон? - негромко произнес д'Эскриве.

Юноша поднял глаза, посмотрел на рыцаря и произнес:

- Сьер, я думаю, что вино есть излишество.

- Думать от тебя не требуется, юноша. Ты даешь обет послушания именно для того, чтобы думать поменьше. Налей себе вина и выпей. И еще: я категорически запрещаю тебе рассказывать об этом своему исповеднику. Ты понял меня?

- Да, сьер.

Д'Эскриве кивнул, вернулся к окну и открыл ставню, чтобы выглянуть наружу.

- Не присядете ли, сьер Антон? - настойчиво попросила Джулианна.

- Через минуту, мадемуазель. Я только хотел посмотреть... а, вот оно.

Джулианна едва не встала, чтобы посмотреть, что так заинтересовало рыцаря. Остаться на месте было нелегко, но она удержалась. Он вновь поддразнивал ее, но она решила, что не поддастся.

Похоже, у Элизанды желания сдерживаться не было.

- Что там, сьер Антон?

- Костер в конюшенное дворе. Я уже слышал о нем, но хотел удостовериться лично.

Казалось, этого человека может позабавить что угодно, однако на сей раз его голос был холоден, и в нем угадывалась улыбка не веселья, а презрения.

- Что там жгут? - спросила Элизанда,

- Бочку, которую мы видели на дороге, мадемуазель. Барон предусмотрительно приказал уничтожить ее, чтобы очиститься от скверны. Я думал, что ее приберегут для костра, на котором надеются сжечь пленника, но барон, видимо, торопится. Старший конюх наверняка согласен с ним - думаю, бочка попахивает довольно гнусно.

- Сьер Антон, а почему пленника везли в бочке? Это же... это просто глупо - так везти человека!..

- Барон очень предусмотрителен, - повторил сьер Антон. На этот раз Джулианна увидела его улыбку - в ней не было и тени великодушия. - Человек из Сурайона не может не быть колдуном. Я думаю, барон опасался, что по дороге он начнет колдовать или вызывать демонов, чтобы те спасли своего земного брата... Вот и запечатал пленника в бочку, чтобы у того не было ни света, ни воздуха, ни земли, ни огня - в общем, ничего, что нужно для заклинания.

- Но это же... нелепо!

- Полностью с вами согласен. Однако вам повезло, что вы не знакомы с бароном. Ко мне судьба была менее благосклонна. Он человек... нелепый.

- А еще нелепее, - заметила чинно сидевшая на собственной постели Элизанда, - еще нелепее то, что пленника считают пришельцем из Сурайона. Эта земля вот уже тридцать лет как свернута; зачем кому-нибудь покидать ее? И откуда они знают родину этого человека? У него что, на лбу написано?