Башня Королевской Дочери

За спиной Джулианны Маррон поперхнулся, словно проглотив вопрос, и поперхнулся еще раз, словно запив его глотком вина. Что ж, если он не осмеливается задать вопрос, это сделает Джулианна. Внезапно ей стало легко то ли откровенность д'Эскриве требовала ответной откровенности, то ли окружавшая его тайна подстегивала ее любопытство.

- Но если ваши обязательства столь велики, почему вы не наденете рясу и не станете монахом, настоящим членом Ордена? - "И не подниметесь до магистра, прецептора, маршала, гроссмейстера, наконец!"

Он коротко рассмеялся.

- Мадемуазель, меня растили рыцарем Королевства. Мой отец посадил меня на коня еще до того, как я научился ходить; когда я подрос и смог носить кольчугу, она всегда была сделана специально по моему размеру; все мои мечи имеют древнее происхождение и собственные имена. Прошу прощения, Маррон, но монахи Ордена - это армия пастухов, фермеров и ремесленников. Я охотно буду сражаться с ними плечом к плечу, но не стану одним из них.

Он пытался произвести впечатление человека гордого, надменного, берегущего честь семьи, но Джулианна снова не поверила ему.

К ее удивлению - и к явному удивлению рыцаря - возразивший ему голос послышался из-за спины Джулианны.

- Мы - солдаты Господа, сьер. Мы не из благородных, хотя семьи некоторых из нас вполне заслуживают вашего уважения. Мы - лучшие солдаты Королевства, потому что сражаемся только за Господа.

- И ты считаешь, что я сражаюсь не только за Него?

Вопрос - если это был вопрос - прозвучал холодно и яростно. На этот раз Джулианна повернулась и увидела, что Маррон вздрогнул. Однако д'Эскрйве мгновенно смирил свою ярость и продолжил уже знакомым поддразнивающим тоном:

- Армии монахов-исповедников боятся в Чужеземье как никого другого. Это правда. Но вы сражаетесь в рясах, Маррон, ибо ваша защита - Господь. Что до меня, то я предпочитаю кольчугу, потому что в вере я слабее вас.

- Это не так, сьер.

Неожиданное и спокойное возражение. Джулианна попыталась увидеть выражение лиц обоих спорщиков, но в результате не разглядела толком ни одного.

- Что ж, давай не будем спорить об этом. В конце концов, неприлично спорить с собственным оруженосцем. Напомни мне, чтобы я поколотил тебя за то, что ты смеешь возражать мне при дамах.

- Да, сьер, - с улыбкой ответил Маррон. Джулианна подумала, что напомнить он напомнит, а вот трепки не будет. Да, не прост он был, этот д'Эскрйве; его настроение и мысли менялись как ртуть, а его отношения с Марроном были всего лишь одной из сторон его характера, крошечной нитью в узле, который она с таким трудом пыталась развязать.

Джулианна решила, что с нее загадок хватит - по крайней мере на сегодняшний вечер. Рядом с ней была умная, очаровательная и загадочная девушка - Элизанда, а д'Эскриве был умным, очаровательным и загадочным мужчиной кроме этих качеств, у него было еще и вино, - так чего же еще оставалось желать Джулианне?

Ей подумалось, что это вино так подействовало на нее. Это было очень хорошее вино, и они выпили, не разбавляя, первую флягу, а за ней последовала вторая, извлеченная Марроном все из той же сумки. Однако, несмотря даже на вино, Джулианна не поглупела и не слишком опьянела. Любая девушка, выросшая пусть даже в самом дальнем углу императорского двора, умеет либо не пить, либо не пьянеть.

Джулианна не знала, где выросла Элизанда, но заметила, что подруга тоже не выказывает признаков опьянения. А что до д'Эскриве - что ж, в конце концов это было вино. Считалось, что молодой дворянин должен уметь перепить всех своих собратьев и удержаться на ногах, пока те не потеряют сознания. В этом искусстве дворяне усердно упражнялись с младых ногтей. Джулианна ничуть не удивилась бы, если бы д'Эскриве пил всю ночь, а утром по-прежнему улыбался бы - нет, даже смеялся. Как-то Элизанда сказала, что рыцари не смеются, но д'Эскриве опроверг ее утверждение. Раз или два за вечер Джулианне даже показалось, что он смеется просто так, веселясь и ни на что не намекая.

Она забыла только, что в комнате было не трое, а четверо. Джулианна привыкла к вышколенным слугам, ожидающим приказа и следящим за малейшим жестом. Здесь таких нет, пришла грустная мысль, которую никак не удавалось прогнать. Она забыла о том, что этим вечером Маррон оказался не просто слугой д'Эскриве. Со своего места, повернувшись спиной к очагу, она видела Маррона только тогда, когда он подходил наполнить кубки, и замечала только, что он смотрит, подает вино и снова смотрит, чтобы подать его еще раз.

Пока не услышала, что он захрапел.

Джулианна вздрогнула и выдала юношу, обернувшись назад. Маррон все еще сидел на пятках, но уже не так прямо, опершись головой и плечом на стену и приоткрыв рот. Он храпел не так громко, но тут раздалось громкое фырканье; если бы Джулианна пропустила первый звук мимо ушей, не заметить второй было бы уже невозможно.

Фыркнула Элизанда. На мгновение д'Эскриве явственно смутился, не то из-за неловкости своего оруженосца, не то из-за мыслей о собственной глупости - надо же было выбрать в оруженосцы такого неуклюжего мальчишку!