XLIII
По проселочной дороге, сгорбившись и временами прихрамывая, плетется одетый в лохмотья человек. Один его глаз прикрывает квадратная нашлепка, в руке – грубый, но крепкий дорожный посох.
На ходу Креслин спрашивает себя, почему он пересекает эти равнины, направляясь на восток? Ведь на востоке хозяйничают маги, желающие не то убить его, не то свести с ума!
«Да потому, что это кажется правильным», – отвечает юноша сам себе, поскольку другого собеседника у него нет.
Рисковать своей шеей кажется правильным?..
Однако ветра ведут его не к Белым магам. Он идет по едва заметной тропе, не являющейся ни Белой, ни Черной, но соединяющей черты того и другого цвета.
Даже погруженный в раздумья, Креслин помнит о необходимости горбиться, шаркать и ковылять сильнее, едва на дороге появляется фургон. Поравнявшись с путниками, он просяще протягивает руку. Мужчина и женщина на козлах, едва взглянув в его сторону, бросают медяк. Он подбирает с земли монету и прячет ее.
Фургон проезжает, дорога пустеет, и Креслин позволяет себе чуточку выпрямиться.
XLIV
– Нет! – женщина с криком выскакивает из боковой двери трактира, но не успевает сделать и пары шагов, как сзади ее хватают за шиворот. Блуза с треском рвется, обнажая плечо со ссадиной и полную грудь.
– Я тебе покажу, как разливать хорошее вино! – худощавый мужчина со шрамом хватает полногрудую женщину за руку и тащит к наполненной жидкой грязью придорожной канаве. – Ты у меня попомнишь!
– Я больше не буду! Я буду стараться! Не надо!
Эту сцену со смехом наблюдают двое вышибал. Служанка, стоявшая на крыльце дома напротив, отводит глаза и торопливо заходит внутрь.
Трактирщик награждает свою жертву увесистыми оплеухами. Заслышав приближающийся стук копыт, он на миг мешкает, но тут же замахивается вновь.
Рыжеволосая всадница осаживает лошадь. Трактирщик не смотрит в ее сторону, но его рука замирает в воздухе.
– Госпожа, прошу... помоги!
– Ну конечно!.. – хохочет трактирщик. – Так все и бросятся тебе помогать! Кому – никчемной потаскушке, выплескивающей вино на посетителей!.. Посетителей, которые платят деньги. А вино какое – наилучшее сутианское!
– Они хотели не только вина... – оправдывается служанка.
Позади рыжеволосой всадницы, сохраняя почтительное расстояние, осаживают коней двое спилдараских наемников.
– С какой стати я должна тебе помогать? – холодно осведомляется рыжеволосая.
– Если милостивой госпоже не угодно... – лепечет служанка, опустив покрасневшие глаза.
– То умолять ты не станешь, – отстраненным тоном заканчивает за нее всадница.
– Она у нас такая, – встревает трактирщик, все еще держа служанку за плечо. – Вечно кобенится.
– Вот как? Рассчитывать на вежливое обращение, по-твоему, значит кобениться? – в голосе всадницы начинает звучать сталь.
– Вежливого обращения заслуживают в первую очередь посетители.
Скользнув взглядом по ссадинам на обнаженном плече девицы и повернувшись к трактирщику, рыжеволосая иронически спрашивает:
– И ты настаиваешь, чтобы она обращалась с ними очень вежливо?
– Дело есть дело, – ворчливо, но уже осторожничая, отвечает трактирщик. – Работала ведь раньше – и ничего...
Служанка стоит выпрямившись. Глаза ее обращены не к хозяину и не ко всаднице, а в сторону одетых в голубое молчаливых наемников. Слезы текут по щекам, но она не делает даже попытки смахнуть или утереть их.
– Отпусти ее, – равнодушным тоном произносит рыжеволосая.
– А кто заплатит неустойку? У нас договор! – взрывается трактирщик.
– Я не... – начинает было служанка, но умолкает под взглядом рыжеволосой.
– Сильно сомневаюсь, – произносит та, – чтобы законы герцога разрешали заключение договоров на отработку детьми долгов родителей.
– Э... – трактирщик поспешно закрывает рот.
– Конечно, – продолжает всадница, – не все в жизни делается по закону, так что держи.
Она тянется к поясу и, достав монету, бросает ему.
Чтобы поймать золотой, трактирщик отпускает плечо служанки.
– И все?.. – бормочет он.
– Это гораздо больше, чем ты заслуживаешь, – заявляет всадница.
Трактирщик переводит озлобленный взгляд с рыжеволосой на ее наемников.
– Даже и не думай ни о чем подобном, – предупреждает женщина. – Не то мой дорогой кузен велит снести тебе голову.
– Кузен?.. – не понимает трактирщик.
– Корвейл. Герцог.
Худощавый мужчина бледнеет. Служанка отступает от него на шаг, придерживая рукой разорванную блузу, и нервно облизывает губы.
– Ладно, – ворчит трактирщик, – забирай эту шваль, и делу конец.
– Еще не все, – произносит рыжеволосая. Трактирщик пятится.
– Женщина – не вещь! – в голосе всадницы слышится угроза, а на кончиках ее пальцев разгорается свет. Сорвавшийся с них огненный шар проносится у самого уха трактирщика. – Полагаю, теперь ты это запомнишь!
Она разражается резким, похожим на лай смехом. Свет на пальцах угасает.
– А ты? – рыжеволосая обращается к служанке. – Ты по-прежнему хочешь, чтобы я тебя вызволила?
Ответом служит торопливый кивок.
– Готрон! Подсади ее на лошадь позади меня, – приказывает рыжеволосая, насмешливо глядя на пятящегося к дверям трактирщика.