Башмаки на флагах

Ландскнехты умели себя поставить. Пусть в графстве их и насчитывалось немного, может, всего пять десятков, не больше, но зато люди опытные, бесстрашные и сплоченные. Корпорация их была весьма уважаема, и вовсе не потому, что почти все они служили на имперских должностях, а потому, что имели характер столь же твердый, как и их кулаки.

Пока трактирщик и баба мыли кружки да искали бочку с хорошим пивом, Волков начал разговор – чего терять время, которого у него и так немного:

– Господа ландскнехты, не думал, что стану просить вас о помощи, но, кажется, к тому все идет.

– Уж не хотите ли вы, полковник, просить нас вступить в ваше войско? – с хитрецой поинтересовался корпорал, что был без шрама.

– Нет, конечно, о том я вас просить не стал бы. Кому из мирной жизни захочется снова в солдатскую лямку впрягаться. Нет. Но вот с одним человеком местным, влиятельным человеком, дружбы у меня не выходит.

– С графом, что ли? – уточнил сержант.

– С графом само собой, но с графом я решу дело железом, а тут человек такой, что железо к нему применить нельзя.

– А, с епископом нашим новым? – догадался землемер Куртц. Тут все господа ландскнехты заулыбались, а Куртц продолжал: – Кажется, вчера прямо в кирхе на службе вы ему задали трепку.

– Говорят, трясли его так, что шапка с него упала, – засмеялся сержант.

– Что, знаете о том уже? – спросил кавалер.

– Так как же не знать, если весь город о том только и говорит! – заметил землемер, посмеиваясь.

Волкову было неприятно это слушать. Всякому неприятно, если он дурь свою всем показал.

– Да не грустите вы, полковник, – успокоил его почтмейстер, – все одно народ простой за вас. Не пришелся поп новый городу. Люди говорят, что заносчив он и спесив больно.

– И прекрасно, мне нужно попа этого из города убрать, – тут же откликнулся Волков.

– Убрать, но не железом? – уточнил землемер Куртц.

– Побойтесь Бога, господа ландскнехты, мы же не еретики какие, попов резать, – ухмыльнулся Волков, поглядывая на брата Семиона. – Нет, нужно его по-другому спровадить отсюда.

– Так расскажите, полковник, как именно, – предложил сержант Веллен. – Может, у нас и получится.

– Получится, господа ландскнехты, у вас получится, – говорил кавалер, вынимая из кошеля десять золотых монет и выкладывая их на черные доски стола одну за другой. – А как лучше это сделать, расскажет мой умный монах, брат Семион.

Тут ловкая баба стала им носить хорошее пиво в чистых кружках и первую подала монаху. Брат Семион принял утяжеленную кружку с благодарностью, благословил женщину и принялся говорить. Говорил он не очень громко, не хотел, чтобы его слышали, поэтому всем тем, кто сидел за столом, приходилось наклоняться к нему ближе. Господа ландскнехты к монаху тянулись, слушали его, а глаза их так и косились на десять желтых монет, что лежали на черных досках, так и косились.

После того как умный монах объяснил суть дела и господа отставные ландскнехты из Маленской корпорации Южной роты Ребенрее поняли, что нужно, и распихали золото по кошелькам, кавалер решил ехать домой. Перед тем как он сел на коня, к нему подошел почтмейстер и сказал:

– Пришли вчера ко мне два ловких человека, сказали, что от вас, полковник.

– Да, от меня, Фриц Ламме у них старший, – отвечал кавалер.

– Точно, Фриц Ламме, так он и назвался. С ними был один сопляк, посыльный, рыдал все время. Не мог вспомнить имени адресата. А эти двое его все спрашивали и спрашивали. Настырные, не приведи бог с такими связаться.

– То не прихоть. Надо найти, кому адресовалось одно письмо. Думаю, что это поможет мне узнать, кто причастен к нападению на меня, – сказал кавалер.

– У меня, конечно, бывает и по сотне писем в день, но все адресаты записываются в книгу. Поищем-поищем… Раз дело такое, то найдем, лишь бы сопляк вспомнил, в какой город адресовалось письмо. В общем, сделаю все, что могу.

– Спасибо, друг. – Волков протянул почтмейстеру руку.

– Да не за что, полковник.

Старые вояки обменялась крепким солдатским рукопожатием.

Глава 22

Волков поспешил домой. Ехал и думал, вздыхая. Думал о деньгах. Он о них часто задумывался в последнее время. Два дня – и нет пятидесяти гульденов: сорок ротмистру Циммерману, десять корпорации ландскнехтов. Из тех почти шести сотен гульденов, что ему остались от привезенных жидом Наумом Коэном, уцелело меньше пятисот пятидесяти.