Башмаки на флагах. Том четвертый. Элеонора Августа фон Эшбахт

А кавалер его как будто и не услышал, он не отрывал своих глаз от стены, всё смотрел и смотрел, пока не услышал возгласа одного молодого сапёра:

— Она треснула!

— Кто? Кто треснула…? — спрашивали все.

А сапёр радостно голосил:

— Так она же, стена… Стена треснула.

Волков вздохнул: значит, не померещилось ему. Действительно, по стене от верха, куда ударило ядро, и к низу прошла трещина. Не обманул капитан Дорфус, не обманул, зажились горцы в мире и довольстве, так беспечны стали, что стены их городов состарились.

«Вот вам и наша утренняя проверочка, в ответ на вашу ночную».

Он чуть заметно улыбался, слыша, что азарт появился в голосе капитана Пруффа. Что кричит он уже задорно:

— А ну-ка, Шмит, повтори-ка! Добавь им ещё…

Капитан ополчения города Шаффенхаузена Бродель всем видом своим старался выказать неустрашимость, задирал нос, говорил с апломбом. Заносчивый, сволочь. По его поведению так и не поймёшь сразу, кто у кого город осаждает.

— К чему звали, о чём хотели говорить? — спесиво спрашивал капитан, даже не поздоровавшись.

Он пришёл с трубачом, знаменосцем и офицером. Стоял подбоченясь и с вызовом глядел на генерала. Волков же был с ним в обхождении прост и не груб: пыжится дурачок? Ну-ну… Пусть хорохорится. Сам, наверное, шёл и на треснутую стену косился. Но пыжится, делает вид, что эта едва стоящая стена ему нипочём.

— Поговорить я хотел не с вами, — отвечает Волков спокойно, — а с вашим ландаманом Райхердом.

— Первый консул Райхерд занят, — важно заявил капитан. — Недосуг ему, дела у него.

«Ну да… Конечно, занят первый консул, в осаждённом-то городе у первого лица столько дел, что с врагом, стоящим у стен, времени встретиться совсем нет».

— И у меня дела…, - хотел продолжать свой спесивый рассказ капитан.

Но генерал не стал его дослушивать, у него не было времени; пока парламентёр был в лагере, он велел Пруффу не стрелять, а ему очень хотелось увидать, как рухнет никчёмная стена этого поганого городишки. И он сказал весьма твёрдо:

— Дела? Идите за мной, посмотрите своих пленных.

— Пленных? — капитан, видимо, не хотел идти.

— Да не бойтесь вы, вы парламентёр, с вами ничего не случится, — заговорил генерал.

— Я и не боюсь, — отвечал капитан отважно.

И пошёл вслед за генералом.

Пленных держали в овраге. Удобное место, чтобы охранять их. Было их не менее пяти сотен. Конечно, большая часть были наёмники из соседнего кантона. Но и местных там хватало. И многие, если не половина, были так или иначе ранены.

— Теперь видите, какие пленные? — спросил Волков у растерянного капитана. И, даже не дав ему ответить, потащил того дальше, к палатке, в которой были раненые. Откинув полог палатки, вошёл сам и жестом позвал за собой горца. Бродель нехотя пошёл, чего уже артачиться, раз пришёл.

Там среди трёх раненых на узкой походной кровати лежал человек, лицом отвернувшись от входа.

— Генерал, — окликнул его Волков.

Человек не пошевелился даже. Кавалер делает жест гвардейцу, что был рядом: подними его. И гвардеец, не шибко церемонясь, хватает лежащего, приподнимает, усаживает на кровати. Лицо капитана Броделя вытягивается. От спеси и показной храбрости и следа не осталось. Перед ним сидит седой человек с окровавленной тряпкой вместо руки, измождённый от боли старый человек. Капитан, конечно, его узнаёт, это генерал Каненбах.

— Генерал…, - шепчет капитан.

Дальнейший разговор не состоялся, Волков хватает капитана за локоть и вытаскивает из палатки:

— Передайте вашему ландаману, что сегодня я приказал не кормить пленных. Что если судьба их его не интересует, то я переведу их через реку и всех велю зарезать. Прямо перед стенами города, и ваших и райслауферов. А ещё ему скажите, что мой артиллерист обещал мне разбить восточную стену ещё до вечера. И не думайте, что я пойду через пролом в город, а там на улицах буду с вами драться. Я не собираюсь гробить своих людей. Первым делом я отправлю туда солдат, чтобы они подожгли всё, лето было сухое, ветерок с вашей горы весьма напорист. Пожар будет знатный, а когда город разгорится как следует, вот тогда я и поведу своих людей, тогда будет вам большая резня, потому что всех мужей от двенадцати лет и до семидесяти буду считать я врагами, а всех баб добычей.

Капитан растерянно молчал.

— Ступайте, ступайте, — продолжал генерал, даже чуть подталкивая капитана в бок, — все мои слова передайте своему консулу и ещё скажите, если не выйдет на переговоры через час, велю начинать артиллеристам снова бить стену.

Глава 34