Басаргин правеж

— Просторы-то какие! — мечтательно произнес Илья Булданин, сидя на носу со свешенными вниз, к воде, босыми ногами. — Сколько земли! Сколько леса! Сплошное богатство!

— Богатства много, людей мало, — ответил ему Басарга, сидящий на борту. — А пахоты еще меньше. Так что вы на хлеб и репу с капустой не очень-то рассчитывайте. Больше на садки и тони упор делайте.

— Так людей и подвезти сюда можно, — ответил Тимофей Заболоцкий. — У меня вон, в старом наделе, чуть не на головах друг у друга сидят!

— Сюда сколько ни привези, все едино мало, — рассмеялся подьячий. — Ты по сторонам-то посмотри!

— Да уж, по деревне в час, — согласился Софоний. — Дома-то, смотрю, у всех крепкие, не халупы.

— Давеча датчанина возил, он чуть умом от вольготности нашей не тронулся, — припомнил Басарга. — Что до смердов переселенных, так все едино рыбу есть вкуснее, поташ и смола доходу поболее хлеба приносят, а земля — песок.

— А ты откель столько про наши уделы знаешь? — заинтересовался Тимофей.

— А вы еще не догадались? — Софоний, растянувшись на крыше каюты, закинул руки за голову. — Государь сотворил ровно то, о чем я вам сказывал. Токмо не снес головы наши, а на край земли откатил. И жалованные грамоты его нам заместо топора. От наделов сих до города ближайшего ден пять пути. А от городов стольных — так и вовсе с полмесяца, да на перекладных, да по крепкому зимнику. Летом же, полагаю, и вовсе не выбраться. Что скажешь, Басарга? Верно мыслю?

— Струги, вам, друзья, покупать надобно, — посоветовал подьячий. — Без них и вправду в иной сезон, кроме зимы, не выбраться. Зато на лодке куда быстрее, нежели верхом, путешествовать можно.

— Нет, постой, — перебил его Тимофей. — Ты так и не сказал, откель про землю, про пашню на уделах наших знаешь?

— Так ведь государь не просто так уделы нам всем нарезал, — ответил Басарга. — Они все напротив моего нынешнего, на другом берегу Двины. Нешто я земли своей не знаю? Песок там, други. Сильно не запашешься, соха провалится. Да и вода вся в дожди вниз сразу уходит, словно в решето.

— Постойте, — встрепенувшись, перебрался с носа ближе к корме Илья Булданин. — Так выходит, у нас у всех теперь уделы бок о бок будут?

— Да, — кивнул подьячий.

— И мы хоть на службе, хоть по домам все едино вместе останемся?

— Да.

— Так ведь это здорово, побратимы! — вскинул он руки. — И где наша братчина?

— В Москве… — отозвался сверху Софоний.

— Нет, други! Братчина — это мы!

Еще больше бояре повеселели, когда наконец-то увидели свои поместья вживую. Десятки верст земли, широкие полноводные реки, густые нехоженые леса, где толстенные многовековые деревья стоят вплотную друг к другу, сплетаясь корнями и кронами. Деревень каждому досталось всего по три-четыре, по пятку дворов в каждой, — но помещики уже вовсю строили планы переселить часть семей из прежних мест, сманить у соседей, выкупить из числа пленных литовцев или ляхов, благо смердов во время каждого набега уводили от врага сотнями.

Басарга усмехался, но помалкивал: он все это проходил несколько лет назад. Богатые здешние земли, щедрые. Да токмо вот обитателей срединных земель отчего-то пугают. Не уходят сюда крестьяне, как ни мани. Родная пашенка им хоть и мала, да привычна. Да и полонянина купить не так-то просто. Их много, пока ненадобны. А как нужда появилась, глядишь — а по всему порубежью уже давно мир установился. Однако одно его побратимы решили верно: строиться надобно; печи класть, пока тепло. Дабы потом было куда семьи привозить.

Строителей найти можно было только в Ваге — туда боярин Леонтьев побратимов и отвез, там и оставил. У артельщиков здешних у всех свои лодки имеются — и приедут, и заказчика отвезут. Ему же надобно в Холмогоры ехать, подати на сборщика переводить. Служба.

На только что тесном, как крынка с огурцами, струге стало вольготно и даже пусто. У Басарги появилась мысль завернуть к себе и взять в поездку несколько холопов. Посмотреть, чему научиться успели, пока он весь в хлопотах по делам царским носится, погонять в схватках с палками вместо оружия, самому размяться…

Однако рассудок тут же взял верх: дела податные свободных часов на баловство не оставят, а платить за постой лишних ртов тоже не резон.

На Мирона-ветрогона[32] подьячий добрался до Холмогор, остановившись на уже знакомом постоялом дворе, денек отдохнул — поев горячего и попарившись в бане, а с утра пошел в съезжую избу разбираться с их росписями и отчетами.

День прошел как день, обыденно, но когда Басарга вышел из избы на вечернюю улицу, следом за ним от забора отделились несколько угрюмого вида мужиков. Боярин заметил их сразу: уж столько раз его бить и резать пытались за последние годы, осторожность в кровь и плоть впиталась. Однако вида не подал: подумаешь, четыре смерда, ничего, кроме ножей, на поясе не имеющих? Где обобрать попытаются — там всех четверых и положит. Подьячий даже отвернул с широкой улицы вправо в переулок, дабы сечей и кровью прочих горожан не пугать. Душегубам, понятно, переулок темный тоже удобнее — тут кинуться и должны.