Барсук

Стало тихо. Анника нащупала другую стену, а затем дверь. Она отчаянно пыталась ухватиться за дверную ручку и сломала ноготь на правом среднем пальце. Палец пронзила боль. За дверью слышались всхлипы. Сердце сжалось. Кто бы там ни был, ему нужна ее помощь.

Она открыла дверь и заглянула в огромную комнату. Единственная ярко-красная лампочка освещала треснувший бетон у нее перед ногами. Там, на полу, перед серебристо-зеленым жужжащим от электричества тепловым котлом лежала маленькая девочка. Она плакала. Свет делал ее кожу бледной в местах, не покрытых грязью и комьями земли. От удушающего тепла Анника вспотела. Вокруг котла стояла кромешная тьма, стен не было видно. Пол исчезал во мраке.

Анника села на корточки и взяла девочку на руки.

— Вот так, — сказала она, укачивая ее. — Вот я и здесь.

— Они идут, — сказала девочка.

— Ш-ш-ш-ш. Никто не идет. У меня ты в безопасности.

Анника снова услышала скрежет. Протяжные, режущие звуки, от которых мурашки бегут по коже. Потом она замерла. Звуки больше не раздавались снаружи. Они были у двери — и приближались. Шепоты щекотали уши. Нечто дышало в темноте. Долгие, шипящие вдохи, как будто воздух проходил через узкую трубочку, а не горло.

— Они хотят, чтобы я убила тебя, — сказала девочка, всхлипывая, и показала руки. Ногти у нее оказались длинными черными когтями, запачканными землей, влажными от свежей крови. Анника закричала и поползла прочь от девочки. Глаза ребенка светились красным, как лампочка на котле. По щекам струями ярко-красной крови текли слезы. Анника продолжала пятиться, пока не упала в глубокую дыру в полу. На лицо посыпались комки земли. Она плевалась и фыркала, когда глина попадала в рот. Лицо девочки заслонило дыру, и на Аннику посыпалась черная кишащая масса жуков.

В следующую секунду она почувствовала объятия двух сильных рук. Она тяжело дышала и крутилась во все стороны, чтобы высвободиться.

— Успокойся, — сказал кто-то. Анника делала прерывистые вдохи и боролась еще некоторое время, пока не осознала, что не спит.

Она дома, в спальне. Простыня обмотала ноги, а по телу течет пот. Было темно, но в свете фонарей с внутреннего двора она сумела узнать лицо Мартина. Его рыжие волосы торчали во все стороны.

— Это всего лишь кошмар, всё в порядке, — сказал Мартин, медленно разжимая объятия, как будто желая удостовериться, что она не сбежит.

Анника опустилась на матрас.

— Боже, — сказала она на длинном выдохе.

— Как ты? Ты разговаривала во сне.

— Что я говорила?

— Неразборчиво. Потом начала кричать.

— Это был сущий ад, — сказала Анника, встретившись с Мартином взглядом. Его глаза блестели в темноте.

— Хочешь поговорить? — Она слышала, что он хотел спать, но он бы никогда в этом не признался.

— Все нормально. Только попью что-нибудь. Спи.

Мартин отвернулся. Постельное белье зашуршало, и он выдохнул. Анника села в кровати и, дождавшись, пока пульс успокоится, пошла на кухню. Мартин уже снова заснул и похрапывал.

Она достала стакан и открыла холодильник, чтобы достать кувшин с холодной водой. На свету она заметила трещину на ногте на среднем пальце правой руки, точно как во сне. От ужаса она уронила стакан. Он с грохотом разбился и разлетелся по кухонному полу тысячей блестящих осколков.

25

Я предчувствовал это. Мы отдалялись друг от друга, но бездействовали. Ее карьера шла вперед. Моя — стояла на месте. Писательство стало скорее бегством, чем страстью, и с каждой неудавшейся попыткой отказы ранили все больнее.

Среда, 20 апреля

Собрав осколки, Анника еще несколько часов не могла заснуть. Когда прозвенел будильник, ей хотелось лишь глубже зарыться в одеяло. Глаза не открывались, и она шарила рукой в поисках телефона, чтобы отключить сигнал. Мобильный она не нашла, а вместо этого смахнула книгу с тумбочки. В конце концов, будильник выключил Мартин.

— Тебе пора вставать, милая, — сказал он и сел рядом. Он уже оделся. «А сколько сейчас времени?»

— Еще пять минуток, — пробормотала Анника и отвернулась.

— Ты уже сбрасывала сигнал несколько раз. Вставай! Завтрак на столе.

Анника стянула вниз одеяло и прищурилась на люстру. Мартин подал ей руку. Она взялась за нее и села на краю кровати. Как только тело приняло вертикальное положение, Анника почувствовала подступающее головокружение. Ее тошнило. Верх пижамы перекрутился и сильно, до боли, сдавил грудь.

— К черту утро! — сказала она и побрела в душ. Она услышала хихиканье Мартина за спиной, но не хватало сил даже огрызнуться на него. Анника пыталась проснуться, встав под душ и удерживая вертикальное положение, прислонившись плечом к белоснежному кафелю.