Барраяр

— О, да. Мы сражались и отдавали все силы, чтобы такие, как он, появились на свет. Они нам очень нужны, И кое-кто из них это прекрасно понимает. — Осознанная ирония чуть смягчила жесткие линии его рта. — Так вот, про операцию, которую ты предлагаешь: этот перенос плаценты… звучит опасно.

— На Колонии Бета это стандартная процедура, — пожала плечами Корделия. «Конечно, мы не на Бете».

— Но, говоря откровенно, ты же понимаешь… Без операции вы можете сделать еще одну попытку зачать ребенка гораздо скорей. В конечном счете, так ты потеряешь меньше времени.

— Время… не его я боюсь потерять. — Бессмысленное понятие: терять время. Она и так теряла 27.6 часов каждые барраярские сутки. — И в любом случае, больше я не стану рисковать естественной репродукцией. Я хорошо учусь на ошибках.

На его лице промелькнула тревога. — Когда будешь чувствовать себя лучше, то передумаешь. А что важно прямо сейчас… я говорил с капитаном Ваагеном. Он не сомневается, насколько сильно пострадал эмбрион.

— Ну да. Непонятно только, насколько этот вред можно исправить.

— Милая моя. — В обеспокоенной улыбке прибавилось напряженности. — Понимаешь… Если бы ты носила дочь — или даже второго сына, — мы бы могли позволить себе потворствовать твоим понятным, похвальным даже, материнским чувствам. Но это создание, если выживет, в один прекрасный день должно будет стать графом Форкосиганом. Мы не можем позволить, чтобы граф Форкосиган был калекой. — Он удовлетворенно откинулся на спинку стула, точно привел неоспоримый довод.

Корделия наморщила лоб. — Мы — это кто?

— Дом Форкосиганов. Мы — один из старейших великих Домов Барраяра. Никогда, наверное, он не был самым богатым, лишь изредка — самым сильным, но чего нам недоставало в богатстве, мы восполняли честью. Девять поколений форов-воинов. Было бы ужасно, если девять поколений пришли бы к такому финалу, ты не находишь?

— Дом Форкосиганов в этот момент состоит всего из двух человек: вас и Эйрела, — заметила Корделия, одновременно обеспокоенная и изумленная. — Ужасный конец вашу семью не удивит: это случалось на всем протяжении вашей истории. Форкосиганы гибли от взрывов, пуль, голода, болезней, сумасшествия; их топили, жгли живьем, рубили им головы. Только в своей постели не умирал никто. Я думала, ужасы — это ваш удел.

Граф вымученно улыбнулся. — Но мутантами мы не были никогда.

— Наверное, вам стоит поговорить с Ваагеном еще раз. Повреждение плода, которое он вам описал, — тератогенное, но не генетическое, если я его верно поняла.

— Но люди будут думать, что он — мутант.

— А вам не все равно, какого черта думают невежественные простолюдины?

— Другие форы, дорогая моя.

— Форы или простолюдины, но невежественны они одинаково, уверяю вас.

Руки у графа дернулись. Он открыл было рот, закрыл, нахмурился и уже резко произнес: — И все же никогда граф Форкосиган не был подопытным кроликом.

— Что ж. Значит, он послужит Барраяру еще до своего рождения. Неплохое начало благородной жизни. — Возможно, из этого ужаса родится что-то хорошее, какое-то благое знание; то, что поможет если не им самим, то другим несчастным родителям. Чем больше Корделия об этом думала, тем больше укреплялась в правильности своего решения, со всех сторон.

Петр отпрянул, дернув головой. — Все вы, бетанцы, кажетесь такими мягкими, но в вас есть ужасающее хладнокровие.

— Рационализм, сэр. В рационализме есть свои плюсы. Вам, барраярцам, стоит его как-нибудь попробовать. — Она прикусила язык. — Но… по-моему, мы забегаем вперед, сэр. Впереди еще много с… — «страхов» — … с-сложностей. Перенос плаценты на таком позднем сроке беременности даже на Бете — непростая вещь. Признаюсь, жаль, что нет времени привезти сюда с другой планеты более опытного хирурга. Но ничего не поделаешь.

— Да… да… может, оно еще умрет, ты права. Не нужно… но я опасаюсь и за тебя саму, девочка. Стоит Разве дело стоит того?

Что стоит? Чего? Откуда ей знать? Легкие у нее горели. Она слабо улыбнулась графу и покачала головой; голова болела, виски и шею точно стиснуло.

— Отец, — раздался от двери хриплый голос. Эйрел, все еще в своей зеленой пижаме, прислонился к косяку двери. К носу его шли трубки от портативного кислородного аппарата. Как давно он там стоит? — Думаю, Корделии нужен отдых.

Она встретилась с мужем глазами, через плечо графа. Благослови тебя Бог, милый мой…

— Да, конечно. — Граф Петр собрался с силами и встал, скрипя суставами. — Прости. Ты, конечно, прав. — Он еще раз крепко пожал руку Корделии своей сухой стариковской ладонью. — Поспи. Когда ты выспишься, то сможешь мыслить яснее.

— Отец!

— А ты почему не в постели? — забеспокоился Петр уже в дверях. — Пойдем, сынок, ляжешь… — Его голос стих дальше по коридору.

Когда граф Петр, наконец, ушел, Эйрел вернулся к ней.

— Отец тебя побеспокоил? — с мрачным видом поинтересовался он. Корделия протянула ему руку, и он присел рядом. Вместо подушки она положила теперь голову ему на колени, прижавшись щекой к твердым мускулам под тонкой тканью пижамы, а Эйрел гладил ее по волосам.

— Не больше обычного, — вздохнула она.