Барков

Имя героя, Алешка, Алексей, возможно, появилось в оде Баркова не случайно. Это имя Алексея Орлова. В приведенном выше анекдоте, записанном Пушкиным, упоминалось о его пристрастии к кулачным боям. Он и сам в них участвовал. Силач, который гнул подковы и завязывал узлом кочергу, в кулачных боях всегда побеждал. После выхода в отставку в 1775 году (это было уже после смерти Баркова) Орлов, генерал-аншеф, герой, уничтоживший турецкий флот в знаменитом Чесменском сражении, поселился в Москве. В подмосковном имении Нескучное он устраивал кулачные бои, возами привозил кожаные рукавицы для их участников. Когда в 1808 году Алексей Орлов умер, Г. Р. Державин воспел его в оде:

Что слышу я? Орел из стаи толь высокой
Котора в воздухе плыла
Впреди Минервы светлоокой,
Когда она с Олимпа шла;
Орел, который под Чесмою
Над флотом россиян летал,
Внезапно роковой стрелою
Сраженный с высоты упал!^[154]

Разумеется, Державин не поминал в своих одических стихах Орлова — любителя и участника кулачных боев, хотя и сам любил эту забаву, в чем признавался в оде «Фелица»: «… кулачными бойцами / И пляской веселю мой дух». Барков в своих стихах, пародирующих высокий одический жанр, воспел тезку Алексея Орлова — лакея Алешку (вот оно — снижение героя: не царь, не полководец, не знатный вельможа, а лакей). Да и другие персонажи барковской оды ему под стать — бузник, солдаты, псари, холопы, фабричный люд. А дальше Барков развертывает перед читателями картины кулачного боя: бузник против Алешки, фабричные против холопей и солдат. Барков как батальный живописец, как режиссер широкоформатного фильма выхватывает из дерущейся толпы то крупный, то общий план. Но оба плана объединяет стремительная энергия действия.

Вот Алешка:

Расквасивши иному маску,
Зубов повыбрал целый ряд,
Из губ пустил другому краску,
Пехнул его в толпу назад (81).

А вот бузник:

Кулак его везде летает,
Крушит он зубы внутрь десен,
Как гром, он уши поражает,
Далече слышен в ж… звон.
Трепещет сердце, печень бьется,
В портках с потылиц отдается (82).

Следующая сцена — бузник и Алешка сошлись в жестокой схватке:

Нашла коса на твердый камень,
Нашел на доку дока тут,
Блестит в глазах их ярость, пламень,
Как оба страшны львы ревут,
Хребты имеющи согбенны,
Претвердо берцы утвердив,
Как луки, мышцы напряженны,
Стоят, взнося удар пытлив,
Друг друга в силе искушают,
Махнув вперед, назад ступают (82–83).

И вот она, победа бузника в честном бою:

Неделю длилася размашка,
Алешка двинул в жабры, в зоб,
Но пестрая в ответ рубашка
Лизнул бузник Алешку в лоб.
Исчезла бодрость вмиг, отвага,
Как сноп упал, чуть жив лежит,
В крови уста, а в ж… брага,
Руда из ноздрь ручьем бежит,
Скулистое лицо холопа
Не стало рожа, стало ж… (83).

И вот уже бузник увлекает за собой фабричных бойцов. Вот уже

…близок, близок миг победы.
Ура! мы ломим…
О славный час! о славный вид!
Еще напор — и враг бежит (IV, 216).

В «Оде кулашному бойцу» Баркова, как и в «Полтаве» Пушкина, та же быстрота в изображении боя, мгновенная смена кадров и тот же восторг победы:

Как ветр развеял тонки прахи,
Исчез и дым, и дождь, и град,
Погнали пестрые рубахи
Так вмах холопей и солдат,
Хребет, затылок окровленный,
Несут оне с собою страх,
Фабришны вовсе разъяренны
Тузят вослед их в сильный мах.
Меж стен открылось всюду поле,
Бузник не зрит противных боле (83).

Барков прекрасно осведомлен, как должен завершиться кулачный бой. Естественно — походом в кабак: