Баран и жемчуг

В этот момент я позабыла о Рубертунах, о лошадях на моём пастбище, о том, кто прятался в роще, умышляя против меня зло. Я позабыла обо всех и обо всём. Во всём мире остались только я, мой рыцарь и Фиалковая низина, где сбывается самая невероятная любовь.

Больше всего это походило на колдовство, и я успела подумать, что заколдована, зачарована, заворожена, и что это гибельное колдовство, потому что неразумно… потому что нельзя… потому что… А потом я просто закрыла глаза и приподнялась на цыпочки, шепча имя Мориса и подставляя ему губы для поцелуя.

Поцелуй не заставил себя ждать, и в следующую секунду мы с сэром рыцарем целовались, как любовники, встретившиеся после долгой разлуки.

Я заново пережила то головокружение, которое испытала, когда он целовал меня в первый и во второй раз. Только сейчас я не была уже так испугана, и желала этого поцелуя так же, как и мужчина, который держал меня в объятиях. А он – точно желал!..

Мокрая ткань его одежды холодила мне ноги, но я чувствовала, какое всё горячее и напряжённое под этой тканью… И одна мысль о том, что меня хотят так дико, так исступлённо, сводила с ума и заставляла здравый смысл умолкнуть.

Похоже, здравый смысл умолк не только у меня, потому что сэр Мюфла в два счёта уложил меня в траву, умудрившись не прервать поцелуй, и я почувствовала прикосновение ладони к своей груди. И это прикосновение понравилось мне – оно было таким же гармоничным продолжением поцелуя, как танец, который продолжает песню. Я выгнулась навстречу ладони и словно затанцевала под музыку, прижимаясь к телу рыцаря всем своим телом, потираясь бёдрами о его бёдра и мечтая только об одном – чтобы всё продолжалось, не останавливаясь, до конца…

Морис (да, называть его по имени пусть даже мысленно было таким же удовольствием, как и целовать) оторвался от меня, судорожно дыша, и сразу впился губами мне в шею, и это было новой волной удовольствия – обжигающей, похожей на солнечный свет, который вдруг стал осязаемым. Никогда раньше я не думала, что губы и руки мужчины можно сравнить с солнечным светом…

– Опять под рубашкой… ничего нет… – хрипло выдохнул он, прежде чем снова наброситься на меня с поцелуями.

Теперь я лежала на спине, а он нависал надо мной, опираясь на локоть. Мне очень хотелось, чтобы Морис лёг сверху, придавил меня своим телом к земле – это было бы как древняя клятва, как первозданная печать… Наверное, точно так же мой предок лежал в траве с феей Виолант… А ведь Виолант – это не только «фиалка», это ещё и «страсть»…

Но зато так было удобнее ласкать его – я провела ладонью по груди Мориса, задохнувшись от ужаса и восторга, когда на ощупь почувствовала силу и твёрдость его мускулов. Если он везде такой же каменный, то что будет со мной, когда… когда…

Его язык проник в мой рот особенно яростно, почти грубо, но я желала этой грубости, мечтала о ней и не собиралась останавливаться. Я мечтала о другом вторжении, хотя и не смела сказать об этом вслух, и когда мужская горячая рука переместилась с моей груди на живот, а потом и ниже, я не подумала сжать колени, а пропустила жадные, ищущие пальцы к самому сокровенному женскому месту и застонала от первого же прикосновения, потому что оказалось, что солнечный свет умеет ласкать не только лицо и грудь.

– Ты горячая… – последовал очередной хриплый то ли вздох, то ли стон, когда Морис прекратил терзать мой рот поцелуем, – как солнце…

Это было так созвучно моим мыслям, и показалось мне таким естественным, единственно правильным… Да, солнечный свет, горячее солнце… Всё так и должно быть…

Я вильнула бёдрами, пытаясь пропустить пальцы Мориса ещё глубже, потому что внутри меня, и правда, разгоралось настоящее солнце – огненное, сумасшедшее, и чтобы потушить это пламя мне нужно было только одно… только один…

– Долго я так не выдержу… – пробормотал он, убирая руку, и я протестующе вскрикнула, но он поймал мой вскрик ртом, крепко поцеловал, слегка прикусил меня за губу, заставив вскрикнуть на этот раз уже от удовольствия, а потом произнёс с обжигающей страстью: – Не могу больше… клянусь, не могу…

Он рванул поясную пряжку, пытаясь избавиться от штанов, неловко дёрнул плечом, и рукоять сабли ударила меня в левую скулу – да так, что искры из глаз полетели.

– Ай! – взвизгнула я, и весь любовный угар улетучился.

– Эх, ты ж… – сэр рыцарь скатился с меня, запоздало стаскивая ножны. – Вам больно?

– Конечно, больно! – я села, прижимая к лицу ладонь и покачиваясь из стороны в сторону. – Вы мне кости сломали!

– Не говорите ерунды, – мрачно сказал он. – Всего-то… – и осёкся, когда я убрала руку от лица, а потом быстро вытащил саблю из ножен и протянул мне.

– Что? Убить вас? – спросила я сердито.

– Приложите к ушибу, – посоветовал он, смущенно. – Надо приложить что-то холодное, а то опухнет…

– Уже опухло, – огрызнулась я и только тут заметила, что сижу на траве с задранной до пояса рубашкой.