Барабаны пустыни

Однажды, посетив школу с инспекционной целью, я увидел там Айшу, молодую и жизнерадостную учительницу. Эта девушка потрясла мое воображение и перевернула мою жизнь с ног на голову. С этого мгновения Айша стала смыслом всей моей жизни, и я думал, что моя молодость до встречи с ней прошла напрасно. Любовь к Айше вернула моему телу и духу молодость, силу и здоровье. В сладких мечтах проходили дни. Некоторое время Айша не попадалась мне на глаза. Я полагал, что она больна, и молил аллаха исцелить ее, пока не узнал, что состоялась ее помолвка с другим. Душа моя заледенела. Я долго не верил, что навсегда потерял любимую, а когда осознал это, то предпочел молчать, похоронив свою тайну в глубине души. И тогда я понял: не надо возвращаться во вчерашний день, каким бы прекрасным он ни был. Прощай, прощай, вчерашний день!..

Шли годы…

Моя жизнь текла монотонно и тоскливо. Она пахла смертью, крушением надежд и планов. Что же мне делать? К какому берегу пристать? Стать реакционным шейхом Селимом, или партийным активистом Абдаллой, или революционным юнионистом, как Умран и Махмуд?

Мне казалось, что при всей моей пассивности и ничтожности я не хуже этих людей. В чем же доблесть, в бессильной критике положения в стране?! Я ни к кому не примкнул и не собираюсь этого делать. Я знал, что слаб, слаб, слаб… Как я ненавижу это слово и мечтаю освободиться от заклятия, обрекшего меня на пустую и бессмысленную жизнь. Я же простой, обыкновенный человек во всем — внешне, по духу и даже по уровню умственных способностей. Я никогда не был проницательным, талантливым, великим! Единственно, чем я обладаю и чем горжусь, — это сильно развитой интуицией, которая ведет меня в нашем темном мире и указывает, куда следует поставить ногу. Поэтому я не нуждаюсь в какой-либо партии, которая была бы моим наставником и гидом.

Моей единственной любовью была наша родина — Ливия. Я готов отдать ради нее свою жизнь, ибо без родины человек не может жить. Защищая родину, человек защищает самого себя. Эта истина для меня так же извечна, как солнце и луна.

Но временами меня охватывают сомнения. И тогда я не верю даже в собственное существование, а солнце и луна кажутся мне миражем. И тогда я сомневаюсь в науке, в цивилизации, в собственных взглядах. Я сомневаюсь в самых дорогих и любимых мною людях — отце и матери. И передо мной встает вопрос: кто я — человек из крови и плоти или призрачный дух, витающий над землей? Я хочу заглянуть себе в душу, познать ее, но взор мой упирается в пустоту…

Меня давно мучает вопрос: как я представляю себе идеальный образ человека, с чем могу его сравнить? Кем бы я хотел стать, чтобы точно выразить свою душу?..

Предо мной встает образ плодоносящего оливкового дерева. Оно напоминает мне о потерянном на нашей земле мире.

Мир больше всего остального нужен человеку! Что может быть прекраснее мирной жизни? Но я вспоминаю трудные и острые проблемы, решить которые можно лишь в жестокой борьбе, и отказываюсь от этого образа.

Я понимаю, что мои поиски идеального образа или символа человека бессмысленны. И спелый колос пшеницы, и бездонное лазурное море, и белоснежный корабль, и все другие образы я в конце концов отбрасывал.

Ибо идеальным символом человека может быть только сам человек. Недаром Бог создал Адама по своему образу и подобию!

* * *

Черные тучи начали сгущаться над великой арабской родиной: Израиль бросил вызов нашей нации, угрожая оккупировать Сирию и свергнуть режим в Дамаске. С этой целью Израиль начал стягивать войска на сирийской границе. Вся арабская нация пришла в движение.

…Я сидел в своей комнате и слушал радио. Диктор осуждал израильские провокации и призывал арабов отстоять свою честь и отразить агрессию. Диктор кричал, и его крик отдавался в моей голове, как удары молота. Я выключил радио и незаметно уснул.

Разбудил меня голос Махмуда, влетевшего в комнату:

— Али, ты слышал последние новости?! Насер закрыл порт Акабу и запретил проход израильских судов через Суэцкий канал. Он потребовал от чрезвычайных сил ООН покинуть сектор Газа.

— Ну что ж, это великолепно, но сумеет ли Египет противостоять агрессии?

— Ты сомневаешься в боеспособности египетской армии?

— Отнюдь. Я молю аллаха даровать ей победу.

— Арабам представляется удобный случай нанести Израилю смертельный удар!

— Дай-то бог!

— Сейчас важно, чтобы мы сыграли свою роль в предстоящей битве.

— Мы? Каким образом? Ведь Ливия не имеет общей границы с Израилем.

— Это ничего не значит. Сто миллионов арабов должны подняться, как один человек, и сразиться с нашим общим врагом.

— Все это так, но что мы, ливийцы, можем сделать конкретно? Только прошу тебя, не говори, что мы должны послать в бой нашу армию. Ты же отлично знаешь, что она плохо вооружена и небоеспособна.

— Вряд ли Объединенная Арабская Республика нуждается в людях. Мы можем предоставить ей средства для вооружения ее бойцов.

— Неужели наши армии еще не закончили процесс вооружения? В таком случае арабам нужен мир, а не война!