Барабаны пустыни

Ахмаду, собиравшийся помолвиться с Тамимой, грозился убить ее, и тогда она спряталась в палатке шейха Мухаммаду. В конце концов мужчины решили держать совет. Для этого воздвигли специальную палатку. И когда был готов зеленый китайский чай, шейх Мухаммаду взял слово:

— Кто из вас без греха, пусть бросит в нее камень! — сказал он.

Ни один не отважился осудить женщину. Мудрость они всегда уважали, особенно когда она опиралась на Коран. Что они еще уважали? Шейх Мухаммаду вытащил из связки дров сухую ветку, усеянную шипами, начертил широкий круг на влажной земле, истыкал его колючками. Поднял голову и спокойно сказал:

— Ее отказались выдать за рожденного в браке по закону аллаха и пророка его!

Шейх и Ахмаду встретились взглядом, и Ахмаду дерзко возразил:

— Это не оправдывает его греха, он изнасиловал ее!

— Он ее не насиловал. — Шейх сказал это твердо, опять поковырял землю колючей веткой, зашевелил губами… — А она могла умереть, — закончил он.

Ахмаду взорвался, пытаясь найти поддержку у других мужчин:

— Пускай бы умерла! Не опозорила бы всех нас!

Шейх вскинул голову.

— Он жизнью своей заплатил, чтобы спасти ее. Не забывайте!

Он обращался ко всем собравшимся, но возражал ему один Ахмаду, который не унимался:

— Шейх Мухаммаду, не защищай прелюбодеев!

Шейх не ответил на оскорбление. Он молча рисовал в кругу и вокруг него разные фигуры, потом бросил ветку в угли и залпом выпил густой горячий чай. Никто не произнес ни слова. Человек, приготовлявший чай, присел на корточки, стал ворошить угли.

Молчали долго.

Конец

Утром следующего дня шейх Мухаммаду привел верблюда Дамуми, укрепил на нем седло для Тамимы, привязал мехи с водой и съестные припасы для долгого путешествия.

Тамима отправилась в путь с детьми — Танисом и Ванисом. Шейх Мухаммаду сопровождал их в течение целого дня. Никто не обернулся им вслед.

Знает ли кто-нибудь, что случилось потом с Тамимой? Заблудилась в пустыне? Разорвали ее гиены и волки? Спасли пастухи с другой стоянки? Умерла с голоду? Жива она или нет — никто не знает.

С тех пор не говорят о ней в Надже. Может, просто остерегаются? Каждый про себя помнит. Все ее помнят! Особенно те, кто не осмелился вслух выразить ей свое сочувствие. Эх, люди!..

Старый шейх, вернувшись тогда с долгих проводов, совершил традиционное омовение и отбил два лишних поклона — вне всяких традиций и правил… Что это было — два поклона по умершему или во имя аллаха? Во всяком случае, еще одна «внеочередная» молитва!

Перевод И. Ермакова.

Похороны

По гостиной стелется запах смерти… Январь, месяц жестокости и указов, водопадов крови.

Один из тех, кто пришел сюда выразить свое соболезнование Абу Шагуру, сказал, раздувая огонь под свист и вой песчаной бури:

— Король издал указ о разжаловании нескольких офицеров!

Начальник уезда наблюдал за песчаным смерчем… Потом склонился над огнем, поправил чайник на горящих угольях и откинулся к стене, как другие. На глазах его выступили слезы. Он вытер их рукавом рубахи, заметил уныло:

— Я слышал это вчера… по радио.

Дядя Абу Шагур промолчал… Начальник уезда понимающе кивнул и вдруг стал обмахиваться веером из разноцветных страусовых перьев.

Звук, похожий на сдавленный стон, донесся снаружи. Первые капли наперегонки побежали по оконным стеклам… И полилась, распространяя запах женских слез, влага небесная! Абу Шагур сплюнул. Начальник уезда кашлянул. Дверь гостиной соболезнующе заскрипела. Их молчание доживало последние секунды. На пороге стояло Неожиданное…

Выражение лица Абу Шагура стало сумрачным. Начальнику уезда было не по себе. Остальные, сидевшие на полу в комнате для гостей, укрылись под спасительным покрывалом молчания.

Саид Саадалла взял руку Абу Шагура, склонился над ней, словно целуя. Пробормотал несколько невнятных слов и отступил на пару шагов. На губах Абу Шагура мелькнуло подобие улыбки. Будто вспомнив что-то, он проговорил:

— Долгой жизни тебе, сын Саадаллы?

Улыбка сбежала с его лица, и по морщинистой щеке покатилась слеза. В ледяной тишине следил Саид Саадалла, как смотрит на него украдкой начальник уезда — странным, оцепенелым взглядом, с плохо скрытым подозрением. Взглядом, каким влюбленный в красавицу смотрит на своего соперника.