Бара Баш

Неисправность удалось устранить. Пожара не возникло, а потому ближе к обеду Иван Петрович отправился в сторону администрации, чтобы сдать доделанную им отчётность.

– Ой, это вы Иван Петрович, – покраснела, приветствуя его серая мышка Елизавета Игнатьевна – бухгалтерша лет под сорок.

– Да. Вот, вовремя закончил, – положил он бумаги на стол полноватой, но миловидной женщины.

– Могли бы и не торопиться так, все же понимают.

«Вот те на. Уже каждый на заводе про мой развод знает, что ли?» – удивился он тому, как быстро новости распространяются.

– А я человек ответственный, – сухо сказал он. – Личное личным, а дела делать надо.

Елизавета Игнатьевна тут же в смущении опустила взгляд, а Иван Петрович, мысленно ругаясь на чём свет стоит, пошёл обратно в цех. Для этого ему надо было спуститься по лестнице. И едва он преодолел первый пролёт, как сверху раздалось.

– Иван Петрович! Иван Петрович, вы мне случайно к документам свой черновик приложили.

– Ох, – ударил он себя по лбу из-за проявленной невнимательности и начал подниматься. Елизавета Игнатьевна, несмотря на полноту, напротив, зашагала по ступенькам вниз.

– Я подумала, что вам вернуть надо. Вдруг ещё для чего понадоби…

Она не успела договорить. Невидимый Бара Баш потёр свои ладошки, и женский каблук отлетел от туфельки.

– Ой! – только и воскликнула Елизавета Игнатьевна, падая со ступеньки прямо в объятия нерастерявшегося Ивана Петровича.

***

Корректировать дела личные у Бара Баша получалось куда как лучше, нежели домашними хлопотами заниматься. Он пробовал. Денно и нощно старался то пыль из подушек выбить, то посуду заставить сверкать, то отклеившиеся обои к стене обратно приклеить. Но ничего не выходило. Во всяком случае, толкового.

– Ох и дурень ты, – прокомментировал однажды эти старания древний домовой, время от времени появляющийся с грозным видом в квартире. – Сколько веков на белом свете живу, а такого безобразия ещё не видывал. Ты чего чудишь-то, малой?

– Я хорошим домовым стать хочу, – пожаловался бесёнок, но зря надеялся, что старший возьмёт над ним опеку.

– Да из тебя домовой, как из пустого горшка похлёбка! Где ты, там дом полной чашей не станет.

– А вот и станет! Будет ещё мой хозяин жить полным домом, – притопнул от злости Бара Баш ножкой и принялся драить пол не магией, а тряпкой.

Старик-домовой, на это глядючи, пальцем у виска покрутил, но ничего не сказал. Обратно через вентиляцию в своё логово пополз и после даже, подумав, правнука своего навестить отправился.

– Вот живёшь ты, Нафаня, и в ус не дуешь, что домовой из тебя хуже чёрта, – начал порицать он, проводя пальцем по паутине.

– Не хочу я, деда, ради людей стараться, – ответил правнук, но оскорбился, а потому добавил. – И будь на моём месте чёрт, так давно бы этот барак сгнил. А я ещё правлю его. Так что не наговаривайте на меня напраслину.

– Ан не веришь мне, – грозно нахмурился старик. – Тогда знай, в доме моём бес к человеку подселился. Так он каждый день, как рассветёт уже на ногах хлопочет по хозяйству. За каждое дело расторопно берётся и вот за то, – корявый палец уткнулся в грудь правнуку, – и кормит его человек, лелеет.

– Да как так-то?

– А вот так. И посему, будешь лениться, так быстро тебя какой чёрт подменит. Сам знаешь, наше место хлебное, коли справно с хозяином ладить. Я вона на себя, целую многоэтажку взял. Справляюсь да за то и не в обиде. Вона тебе сколько гостинцев принёс.

Правнук, обводя щедрые дары взглядом, печально вздохнул. Он же не знал, что старик-домовой скрывает от него последствия, к которым старания бесёнка приводят. Что ему, старому, порой приходится втихаря в квартире той хозяйничать и то водопровод чинить, то проводку налаживать, чтобы остальные соседи не пострадали.

Даже сам Бара Баш про это не знал. Он наивно думал, что иногда у неё всё-таки бытовая магия верно получается и искренне гордился этим.

***

Иван Петрович маленького бесёнка, которого считал домовым, не ругал из-за неурядиц. Он по-прежнему кормил его и поил, а ещё не мог нарадоваться переменам в своей нелёгкой жизни.

Словно само собой вышло, что Иван Петрович начал встречаться с Елизаветой Игнатьевной. И ему было хорошо с ней так, что он и думать забыл про предательницу Марусю. Вспомнил только когда дочка позвонила.

– Папа, я подумала и решила, что будет нехорошо, если ты на моей свадьбе не появишься. Так что ты приходи, – сказала Марина голосом, как если бы делала одолжение.

– Дык, само собой дочка, – ответил Иван Петрович и удивился. До этого он и не предполагал, что Марина всерьёз раздумывает кого из родителей оставить за бортом. Однако теперь не мог не спросить. – А мать-то будет?

– Будет. Вместе с дядей Вадимом. И так как они заявление подали, то я посажу их на место родителей. Но ты не думай, я всё равно люблю тебя, папулечка.

Голос у Марины стал ласковый-ласковый.

– Я же твоя маленькая девочка, – продолжала она и после ещё нескольких льстивых фраз осведомилась. – А что ты нам с Серёжей подаришь? Деньгами не получится?