Баллада об ушедших на задание. Дот

Он дополз до края крыши. Рядом была еще одна, а между ними просвет - черная непроглядная щель. Ну, была не была…

Рэм повис на руках и бесшумно спрыгнул на землю.

Новая позиция не выдерживала ни малейшей критики. До двери далеко. Двое славян - вот они; оба в немецких мундирах, сидят на каком-то ящике, покуривают, баланду травят. И отступать отсюда некуда. Если что - зажмут, как крысу.

Рэм передвинул автомат на грудь и, прижимаясь спиной к кирпичной стене, стал красться вдоль сооружения, которое он вначале принял за сарай. Он поискал ощупью окна - их не было. Большего Рэм узнать не успел - навстречу ему приближались шаги. Идут двое. Даже не идут - прогуливаются: подошвы не стучат, только песок под ними неторопливо поскрипывает.

Отступать поздно. Идти вперед? А успеешь ли проскочить? И есть ли там где укрыться? Вдруг окажется, что эта конура стоит вплотную к следующей…

Рэм медленно-медленно опустился вдоль стены, присел на корточки.

Вот немцы уже рядом… прошли…

Выпрямился… И, распластываясь по стене, неслышной тенью скользнул вперед за угол.

Теперь дверь была в десяти-двенадцати шагах от Рэма. Потребуется - можно проскочить одним рывком, никто и сообразить не успеет, что произошло.

Немцы возвращаются…

Рэм передвинул автомат за спину, чтобы металл ненароком не блеснул, стал в теневой угол и даже глаза сощурил (если бы рассказать, сколько народу погубил блеск белков!), но не плотно, ровно столько, чтобы все видеть и не выдать себя.

Голоса немцев приближались.

Рэм стоял прямо; приглядятся - увидят, но с какой печали им всматриваться в этот темный угол?

И Рэм перестал об этом думать и вообще постарался рассеять свои мысли; он их тоже маскировал, чтобы, упаси бог, немцы ничего не почувствовали.

Рэм увидел их уже совсем рядом. Черные мундиры, понял он.

Они остановились возле этого же угла. Один даже прислонился.

Стоило Рэму чуть шевельнуть правым локтем - он бы коснулся эсэсовца.

- Вы не правы, Джон, - сказал эсэсовец, и по голосу Рэм понял, что тот молод. - И доказать это весьма несложно. Я ведь не спорю, что вы, американцы, чертовски богаты. Это очевидность. Но золото пропитало ваши мозги, и вы отучились думать. Идея вашей цивилизации примитивна: заработать деньги, чтобы потом с их помощью заработать еще больше денег. И так без конца… Это замкнутый круг, Джон. Вы ходите по нему, как слепая лошадь, которая вертит жернова. Вся Америка ходит по этому кругу…

- Зарабатывать деньги - идея не очень романтическая. И в этом, штурмбаннфюрер, я согласен с вами. - Американец неплохо шпарил по-немецки, это даже Рэм понял. - Но все-таки она гуманней вашей, нацистской, идеи уничтожения всех неарийцев. В ней хоть какой-то смысл!

- Не говорите мне о гуманности, Джон, это право же смешно. Когда вы примеряете наши акции лично на себя, это я еще могу понять. Хотя - ради бога, не обижайтесь! - это говорит о вашей простоте. Нельзя же так примитивно подходить к сложнейшим проблемам… Но «гуманизм»! - это звучит как шутка. Я не имею в виду лично вас, Джон. К сожалению, вас я знаю пока недостаточно, зато на ваших коллег, ковбоев «Дикого Билла» *, за последние два года я насмотрелся. И в Париже, и в Берне. Вот уж где беспринципные парни! Лишь минуту назад ты с ним поговорил, как, кажется, в жизни своей не говорил еще ни с одним человеком. Души свои друг перед другом до дна раскрыли, так поняли друг друга… Ну, кажется, вся твоя жизнь до сих пор была только ожиданием этой встречи. Он тебя обнимет - и вдруг чувствуешь, как тебе под ребра засунули нож…

Американец еле слышно смеялся.

- Работа такая, черт побери! Как вы сами только что сказали, Корнелиус, нам за это деньги платят.

- Ну! Так не лицемерьте же! Не называйте это жертвами во имя великой демократии,

- Куда денешься? Эти слова одно из условий игры.

- Ловлю на слове, Джон. Вы сами назвали это «игрой». Между прочим, как я успел заметить, одно из любимых словечек американцев. Стоит сразу после «сколько долларов?» и перед «свободой».

Американец веселился вовсю.

- А чем вам не нравится эта святая троица, Корнелиус?

- Могу сказать: бездуховностью, анемичностью, малокровием… Перед вами нет настоящей идеи, нет достойной цели. Вы как дети: думаете только о той игрушке, которую держите в руках. А уж если вас хватит заметить игрушку в руках другого - так это уже просто достижение! такой широчайший кругозор!… Цель и средство у вас, американцев, слиты воедино. Вы вернулись к уровню дикарей.

- Ну и демагог же вы, дорогой штурмбаннфюрер!… Ваше СД уничтожает в лагерях смерти миллионы людей - и это не дикость. А наши невинные игры в доллары…

- Простите, я перебью вас, Джон.

Немец достал из левого кармана платок, чтобы вытереть губы, при этом он все-таки едва коснулся Рэма локтем. Для Рэма это было как удар током, но штурмбаннфюрер в пылу разговора ничего не заметил.