Баламут

— Ой, я совсем заболталась, — спохватилась она и отворила дверь. — Пойду собираться.

— Давайте помогу?

— Нет, что вы!

— Будете сходить на пристань… — Вадим облизал языком запекшиеся губы. — Я приду проводить?

Видимо, он смотрел на Лизу такими глазами, что она сказала:

— Ну, ладно, приходите… Ведь у меня никакого багажа… Но все равно приходите.

Лиза прикрыла за собой дверь, но Вадим не сразу тронулся с места.

Вдруг кто-то взял Вадима за локоть. Сбоку стоял «профессор», чуть пошатываясь на своих коротких ногах.

Он понимающе подмигнул, собираясь что-то сказать, но Вадим, чуть наклонив голову, пошел к себе в каюту. В коридоре первого класса тетя Феня мыла пол. Проходя мимо нее, Вадим нечаянно задел ногой за ведерко с горячей водой. Вода расплескалась, и Вадим, шлепая по луже, побрел дальше в глубь сумрачного коридора, еле освещенного оранжевой лампочкой.

Тетя Феня, бросив тряпицу, выпрямилась, схватилась руками за бока — напоминая своей воинственной позой Тараса Бульбу — и неодобрительно глянула вслед Вадиму.

Но Вадим ничего этого не видел.

Первое, что сделал Вадим, войдя в каюту, это открыл окно. И с какой-то непонятной ему еще пока неприязнью медленно огляделся вокруг.

На столике, около вентилятора, топорщилась засаленная колода карт, на полу под зеркалом, стояли пивные бутылки. Всюду — и на столике, и на бортике дивана-кровати — горстки пепла и окурки, окурки и горстки пепла.

— Культурненько, ничего не скажешь! — проворчал Вадим, усмехаясь. Он привалился спиной к косяку — точь-в-точь как утром — и устало закрыл глаза.

«Непонятное что-то творится с тобой, парень! — с раздражением подумал Вадим. — Обидел тетю Феню, обидел «профессора»… И вообще — ни на что бы глаза не глядели!»

Вадим махнул рукой и, пересиливая что-то в себе, направился к выходу.

На носу парохода, кажется, на том самом месте, где Вадим разговаривал с Лизой, он снова остановился.

Вдоль правобережья все еще по-прежнему тянулись вздыбленные горы, то тут, то там опаленные языкастым бездымным пламенем, солнце с той же добротой обогревало этот тихий осенний мир, но почему-то сейчас Вадиму уж не хотелось прищелкнуть языком: «Вот это — да!» Почему?

«Есть же люди… Лиза эта тоже, видно, из таких… все-то они замечают: и восходы, и закаты, и прочую красоту. А меня раньше никогда все это не трогало, — подумал Вадим, вздыхая. — Что у меня — глаза другие? Или я урод?»

Он проводил ладонью по гладким перилам сетчатого борта. И вдруг сжал руку в кулак. Крепко сжал.

«Эх, если б мне раньше… если б мне еще в техникуме Лиза эта самая встретилась!» — сказал он про себя и, подняв кулак, изо всей силы стукнул по зашатавшимся перилам.

…Оглашая окрестность протяжным басовитым гудком, «Тургенев» подвалил к небольшому кособокому дебаркадеру, стоящему у лесистого крутого берега.

На пристань сошла одна только Лиза, размахивая легким саквояжем. Молчаливо шедшего за ней Вадима задержал сердитый усатый матрос:

— А ты куда? Мостки убираем!

Вадим прижался к переборке пролета и, задрав вверх голову, смотрел на Лизу, остановившуюся у борта дебаркадера.

Не спуская глаз с улыбчивого лица девушки, он комкал в руках кепку, не в силах вымолвить слова. Он не слышал ни последнего гудка парохода, ни команды: «Отдать кормовую!» Вадим очнулся лишь в тот момент, когда пристань вместе с Лизой стала медленно уходить влево. Он хотел было броситься назад, чтобы в последний — совсем в последний раз — взглянуть на Лизу, но в этот миг девушка сама побежала вслед за отходившим пароходом. Она бежала вдоль борта дебаркадера и кричала:

— Вадим! Я томик Островского забыла в каюте… Слышите, книгу забыла. Пришлите мне по почте.

Вадим сложил рупором руки и тоже закричал:

— Куда? Куда высылать?

Из-под борта парохода вдруг со свистом и скрежетом стали вырываться струи горячего пара, и Лиза растаяла в белесой мгле.

— Лиза, где вы? — опять закричал Вадим. Но уже исчезли в густом удушливом облаке и пристань, и берег. И пароход, казалось, шел по бескрайнему морю, окутанный предательским туманом.

— Лиза! — еще раз в отчаянии прокричал Вадим.

— Ну, что ты разоряешься? — ворчливо сказал сердитый усатый матрос, не пустивший его на пристань. Теперь он глядел на Вадима подобревшими глазами. — Никуда твоя Лизавета не пропадет. Тут, в Белом Яре, друг дружку все наперечет знают… Будем обратно возвращаться, сойдешь на берег и разыщешь… Так-то вот, парень!

Когда облако пара растаяло и снова показался лесистый берег с еле приметным теперь дебаркадером, Вадим неистово замахал кепкой. Он махал и махал, как одержимый, будто на пристани его все еще могли видеть.

РЫЖАЯ КАТЬКА

Я терпеть не мог девчонок. Это честно, без всякого трепа. Некоторые наши мальчишки еще в восьмом стали увиваться вокруг легкомысленного пола. Ну, разные там записочки передавать вертихвосткам, провожать их после школы и прочие там трали-вали подпускать. А я ни-ни. Правда, был один случай, но об этом потом…

Особенно же я возненавидел девчонок минувшей осенью, когда мы в девятый пошли. После одного случая с моим другом Маратом Жеребцовым.