Читаем Баламут полностью

— Лариска! — вскричал ошалело Олег и спрыгнул с высокого крыльца на землю. — Где ты, Ларис?

Кто-то прикрыл ему ладонью рот.

— Молчи! И шагай за мной.

На заднем дворе, у коровника, остановились. На Лариске был тонкий, шуршащий плащик. Тяжелый платок низко спускался на лоб.

— Ларис, ты ли это? — все еще не веря случившемуся, спросил Олег.

Взяв его за отвороты пиджака, Лариска горячо зашептала:

— Не ночуй, Олег, нынче у себя на сеновале… Я тебя… Я тебя очень прошу: оставайся до утра у Павлика. Поостерегись!

Весь хмель с Олега как рукой сняло.

— Ты говоришь… поостеречься? Мне? — растерянно пробормотал он, ничего не донимая, — Что с тобой, Лариса?

Приподнявшись на цыпочки, Лариска едва не коснулась губами Олегова подбородка.

— А ты слушай! Волобуев со своим племяшом Тишкой… они проучить тебя собираются. Сонькин Вася протокол на них составил и, может, завтра в район отправит, а они нынче ночью… отомстить тебе собираются.

И Лариска, отпустив Олега, толкнула его в грудь:

— Заночуй здесь, Олег!

Накрапывало. Какое-то время Олег стоял окаменело. Лариске показалось — минула вечность. Но вот Олег жадно хватнул раскрытым ртом воздух и, поводя пятерней по мокрому лицу, моляще, еле сдерживая душившие его слезы, прерывисто прошептал:

— Спасибо тебе, Ларис, Я… я не из пугливого десятка. Но я никогда этого не забуду. Дай только мне… хоть руку свою, Ларис…

А когда она, чуть помедлив, протянула Олегу холодную свою руку, пахнущую и дождем, и ландышами, он поднес ее к дрожащим губам. И, совсем неожиданно для Лариски, поцеловал.

<p><strong>ДАШУРА</strong></p><p>Повесть</p>

Бывают такие редкие, особенные натуры, которые приходят в мир, не ведая зачем, и уходят из жизни, так ничего и не поняв. Жизнь всегда, до последней минуты, представляется им бесконечно прекрасной, настоящей страной чудес, и если бы они могли только в изумлении бродить по ней, она была бы для них не хуже рая.

Теодор Драйзер

Марии Степановне Баныкиной

<p><strong>Глава первая</strong></p>

Злой, неуемный северняк всю ночь остервенело громыхал тяжелой калиткой. Заезжий дом стоял чуть в стороне от села на высоком обрывистом мысу, окнами на Волгу, и уж здесь, на просторе, разгулявшемуся буяну было раздолье.

Спала Дашура неспокойно, часто вздрагивая и открывая глаза. Приподняв с подушки растрепанную голову, она настороженно прислушивалась.

Стонали старые ветлы на берегу — безжалостный ветер гнул, пригибал к земле ветви: так палачи заламывают людям руки. А над Волгой, стоял заунывно-протяжный гул. Три дня назад, поздним вечером, она, матушка, наконец-то тронулась. И с тех пор ярятся льдины, то играя в чехарду, то обгоняя друг друга. Ревут на суводях быстрые струи, сшибая лбами многопудовые ледяные глыбищи.

Случалось, едва лишь забывшись, Дашура вскоре вскакивала, разбуженная оглушительным грохотом.

— Боже мой, чка, видать, ухнулась, — шептала жалостливая Дашура, приходя в себя. На какой-то миг она переносилась на берег Волги: вот огромная чка с дьявольской нахрапостью наползает на отвесный глинистый мыс. Тяжелую глыбу подпирают, теснят другие льдины, и вот она, вскинувшись на дыбы, будто белуга, вдруг со всего маху обрушивается в реку, оглашая окрестность артиллерийским залпом.

Принимался возиться Толик, почмокивая губами. Заботливо прикрыв голые руки сына одеялом, Дашура, вздыхая, укладывалась и сама.

«Лишь бы крышу с веранды не снесло. По осени приколачивала железо гвоздями, да какой из меня кровельщик!» — думала она, сладко зевая. Едва же роняла на подушку голову, как с бешеной стремительностью летела в бездонный черный омут, опережая ледяные глыбы, тоже низвергавшиеся в беспросветную бездну.

В полночь Дашуру поднял на ноги истерический вопль:

— Дашенька! Дашу-ура!.. Да проснись ты…

По тонкой дощатой двери замолотили кулаками. И снова надрывный крик:

— Даш-ша! Ой, мне стра-а-а… ой!

Не сразу нашарила Дашура на спинке железной кровати байковый халатик, не сразу нашла в простенке выключатель. И лишь когда у потолка затеплилась лампочка, дрожа малиновыми волосками, Дашура отодвинула ржавую задвижку.

Дверь настежь распахнулась, и в комнату влетела Астра — единственная гостья заезжего дома.

На высокой девице болталась балахоном, чуть не спадая с худущих плеч, слишком просторная кроваво-алая шуба, а на голых крупных ногах с шишковатыми лодыжками красовались остроносые туфли на шпильках.

— Ты куда в глухую эдакую-то пору снарядилась? — спросила Дашура довольно-таки спокойно, стыдливо запахивая на груди свой латаный-перелатанный халатик. За пять лет работы в Осетровском доме для заезжих она повидала много разных постояльцев и теперь ничему не удивлялась. — А я только что расспалась. И такой жутко загадочный сон вижу…

Перейти на страницу:

Все книги серии Романы, повести, рассказы «Советской России»

Три версты с гаком. Я спешу за счастьем
Три версты с гаком. Я спешу за счастьем

Роман ленинградского писателя Вильяма Козлова «Три версты с гаком» посвящен сегодняшним людям небольшого рабочего поселка средней полосы России, затерянного среди сосновых лесов и голубых озер. В поселок приезжает жить главный герои романа — молодой художник Артем Тимашев. Здесь он сталкивается с самыми разными людьми, здесь приходят к нему большая любовь.Далеко от города живут герои романа, но в их судьбах, как в капле воды, отражаются все перемены, происходящие в стране.Повесть «Я спешу за счастьем» впервые была издана в 1903 году и вызвала большой отклик у читателей и в прессе. Это повесть о первых послевоенных годах, о тех юношах и девушках, которые самоотверженно восстанавливали разрушенные врагом города и села. Это повесть о верной мужской дружбе и первой любви.

Вильям Федорович Козлов

Проза / Классическая проза / Роман, повесть / Современная проза

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза