Бахтале-зурале! Цыгане, которых мы не знаем

— Это просто так говорят — «барон», — рассказывает старейшина панеевской кумпании Греко Мустафа. — Ну какой я барон? Я бригадир! Табора бригадир! Я отвечаю за свой народ. Вот вы задали мне вопрос: «Чем барон отличается от простого цыгана?» Тем отличается, что он вежливый, культурно говорит, спокойно, по делу. Например, приходит какой-то начальник или из милиции — все ко мне; мы с ним разбираем. Или по работе — приезжают наши люди на новое место, я иду на завод, говорю там у них с главным инженером — дают нам работу. Если вдруг скандал, если драка была, опять меня зовут — чтобы я народ успокоил, чтобы спор помог решить по-хорошему. Что еще есть? Ну вот — исполком же не станет вызывать по делу весь табор; вызывает меня. Надо ж хлопотать, пособия выправить на детей, пенсии; прописать людей. У нас тут почти все матери-героини, а им «не плотят». Чем семью кормить? Приезжает комиссия, я ей показываю, я им рассказываю. Говорят: «Поможем», а ничего нет. А помогать надо! Правительство должно о народе заботиться — чтобы не бунтовали, чтобы не были бандиты! А то пенсию повысят, и продукты сразу же в магазинах дорожают! Одной рукой дают, а другой берут. Я всю жизнь копил, отнес деньги в банк — чтобы рос капитал, чтобы детям передать — и что? Сгорели мои облигации! Мне в банке сказали: «Нет ваших денег! Пропали деньги!» А куда пропали? Грабеж! Жулики!

Греко поднимает очередной тост:

— Чтобы у нас все было хорошо!

На нем старинная шапка из каракуля. Он носит длинную белую бороду, которую в беседе временами оглаживает, чтоб не топорщилась. Высокого роста. Широкий в плечах. Стакан перцовки шаркнет, не сморгнувши — и не посыплется, не поплывет. В руках тоже довольно силы еще остается, хотя Греко за восемьдесят.

Он славно улыбается, не перебивает, когда с ним говоришь, не раздражается — само благодушие, но совсем не простачок — старик он лукавый, себе на уме и свое смекает. Кивнет, а не согласен. Темна вода. Но не обидит. Потому что он добрый. Пожил и знает.

Греко вообще удивительный цыган. «Его в Красную книгу надо занести!» — смеются цыгане с большой симпатией и уважением. Греко — справедливый, мудрый, отзывчивый. Недаром его выбрали бароном! У него, пожалуй, и Путин мог бы поучиться тому, как людьми управлять, чтобы все были довольны и никто не распоясался.

В таборе Греко называют «старик». «Спроси старика», «Говори, старик!», «Старик, дай ответ!» — говорят цыгане.

— Он — хозяин. Это наш отец, барон, атаман! — восклицает его сын — Женико Мустафа. Они все Мустафы, а Греко — главный. Цыгане скажут: «Мустафа-барон».

Мустафони — кумпания котляров-молдавайа. Люди тут незлые и жизнь благополучная. Из всех мне известных табор в Панеево — самый четкий и дружный, накрепко сбитый, и это, конечно, заслуга Греко; он вел его по жизни долгие годы.

— Герой всегда остается героем! — повторяет Греко от случая к случаю любимую фразу.

Он и есть герой.

Отец Греко — Тома ле Банчоко[25] — тоже был бароном. Греко работал с ним с малолетства. Они тогда «качавали» в Закарпатье. Это было еще до войны. А в Закарпатье пришли из Румынии, но этого Греко уже не застал — знает по рассказам.

— Мы делали работу — лудили пекарни, — вспоминает Греко. — Эти пекарни относились к облпотребсоюзу. У нас была бригада.

— Семейный подряд?

— Да, семейный.

— А с какого возраста начинали привлекать мальчика к работам?

— Лет в тринадцать. У нас дети помогают семье, работают вместе — кто воды принесет, кто дров; раньше мы все на костре лудили. Для хлебозаводов, воинских частей: походные кухни, термоса, котлы — столитровые, двестилитровые. Отец с братьями своими работали, а я на них смотрел и всему учился. Потом мои дети учились у меня. У нас такая цыганская школа.

— А в чем заключается лудильный процесс?

— Вредная работа. Берем бачок — сначала кислотой снимаем с него ржавчину, потом кладем в кислоту цинк, кладем в нее олово, ставим на огонь, оно нагревается, и этим мажем — это мы уже начинаем лудить. Потом промываем бачок от кислоты, чистим его щетками, красим, как надо. Он получается как никелированный! Приходит комиссия, санэпидстанция, они берут скоб — проверяют работу: качественно сделали или некачественно. Так мы работали и везде ездили — в Молдавии, Грузии, Прибалтике, Сибири.

— А на чем ездили?

— Вагоны брали, на грузовиках.

— Почему переезжали?

— Из-за работы. Мы заводы обошли, везде все сделали — работа наша кончилась, и мы уезжаем в другой уже город, где работа есть. Чтоб семью накормить. Семьи-то большие!

Лошадей Греко в таборе не помнит, но несколько лет он провел в палатке.