Байт II. Блуждающие лабиринты Гиннунгагапа.

Внизу, ну или вверху. Для меня это уже не казалось важным. Я привык к тому, как в этом месте противоположности переходят друг в друга, порою совершенно неожиданно. Совершенно не так, как мы приучены воспринимать. Здесь нет четкой границы, видеть которую нас заставляют с рождения. Белое – черное. Низ – верх. Добро – зло. Любовь – ненависть.

Бред.

Здесь, все условности воспринимались как бред.

В этом месте жила гармония, которая, как известно – суть упорядоченный хаос. А красота – всего лишь степень гармонизации, лишь баланс между хаосом и порядком, воспринимаемый каждым из нас по-разному. Потому и понятие красоты для каждого свое. Не бывает Всеобщей красоты, как и Всеобщей гармонии.

Здесь теплый звук ослеплял глаза, а яркая темнота оглушала мозг. Левый поворот приводил направо и наоборот. Тишина кричала в уши, а молчанье громко стучало в висках. Ажурные башни, ассиметрично разбросанные по окружности свивающихся в квадратные спирали крепостных стен, были до безобразия великолепны и монументальны. А сам замок, словно борец сумо, решивший уподобиться балетному танцору. Изящно и непоколебимо встал он на носки пуант, и безнадежно пытается дотянуться отвратительно невесомыми пузатыми башнями, до бесконечно близкого, прекрасного неба. Царапая ими тяжелые пушинки облаков, с легкостью китов, плывущих к сияющей всеми цветами спектра, воронке горизонта. Я уверен, - где-то в окрестностях, обязательно найдется огромное ничто, в микроскопическом всем, и стоило ли удивляться прихотям хозяев, зная, что им по силам из Точек создавать Вселенные.

Тем не менее, внутри замка все было привычно, без всяких наворотов - переворотов, иначе, подозреваю, колбасило бы меня, как Незнайкиного друга, который «опасался, что вот-вот выскользнет из своих сапог и полетит в мировое пространство вниз головой, а сапоги останутся на Луне». Демиург пояснил, - интерьер, таким как мы его видим, делает наше подсознание, беспокоящееся о нашем психическом здоровье, хотя, в действительности все выглядит, совершенно иначе.

Спасибо хозяевам и на том.

А снаружи, господствовала воля Демиурга и противоположности перетекали друг в друга непостижимым, порою, я бы сказал, - противоестественным образом. Вот и я плакал, радостно грустя, и смеялся, печально радуясь. Утрирую, конечно, но примерно так, можно описать мое минорное настроение.

Как бы тебе ни хотелось порой, чтобы то, что с тобой иногда происходит, не происходило никогда, - не взирая ни на что, оно все равно происходит, как бы тебе не желалось, чтобы оно никогда не происходило.

Или еще:

Оно, конечно так, ежели что, но те то, чтобы вообще, дескать, только так, а никак иначе. А все-таки себе на уме подумаешь, а подумаешь, конечно, нехорошо - вот тебе и, пожалуйста!

Да, именно, - вот тебе и, пожалуйста! Как тут не подумаешь нехорошо!?

Жил себе, не тужил, пока геморроя не нажил. На ровном месте. То вампиром оказался, то зачали меня не в нужном месте не в нужное время, то маманя, чуть ли не принцесса, объявилась через двадцать пять лет, то батя - старше меня на мышиный волосок, кандидат в Демиурги. Миры тоже может создавать, не хуже некоторых. А я, только и могу, что в роли сдерживающего фактора для Мира и Земли выступать, типа мезонной бомбы, на стопицот мильярдов мегатонн. Достанут, рвану так, - всю Галактику будут по пылинке собирать. А теперь, вообще, - еще и ответственность, за жизнь двух миров на меня навесили. Сферу им складывай воедино, видите ли… Тоже мне, нашли мастера, по кубикам – рубикам!

Вновь появилось ощущение, что я упускаю или забыл, нечто важное. Какие-то смутные тени воспоминаний, о том, чего не могло, или могло быть. Что-то связанное с противостоянием и борьбой за место под Солнцем.

Мысли вернулись к недавнему разговору. Демиург не настаивал, но по всем прикидкам, выходило кисло. Все описанные катаклизмы, имеют место быть. Остановить их можно, сведя в единое целое Землю и Мир. А для этого, собрать артефакт – октеракт надобно. Как и где,- о том Белые Иерархи ведают, не его это парафия. Повстречаемся с ними, - ниточку путеводную и получим. А пока – единственная надежда на Аксинью. Демиург не стал помогать встретиться с ней. Сказал, мол, не по чину ему с такой мелочью, как каждая отдельная планета, возиться. А мы, типа, и сами не маленькие.

Ну а я, не стал Демиургу говорить, о тех трети с третью сферы, нежданно-негаданно оказавшихся у меня. Одной, которая на Земле, в барсетке забытая лежала, и второй, которая в «Мире», в Личной Комнате, завернутая в носок, благодатью бомжовской напитывается. Узнай Демиург, о таком пренебрежении к артефакту мирового единения, со стены бы, наверное, подбросил, чтобы я об безличное общее, все личные частности ободрал. Это у него здесь запросто.