Байгуш

     Потому ко времени  открытия не на шутку разошедшийся во мне мот приволок меня к магазину «Бирюза», где был небольшой выбор золотых изделий. Советское государство прилагало значительные усилия в содержании военных, почему офицер без особых усилий мог преподнести достойный подарок даме, не уронив при этом чести. В залу вместе со мною просочилось всего два – три покупателя. Выбор пал на цепочку и кулон к ней. К тонкому колечку толстую цепь носить не приличествует. Потому пошлые видом украшения я и не перебирал. Но покоящееся на прилавке не соответствовало моему запросу. Продавщица, видя мои искания, решилась оказать посильную помощь. Я рассказал, как вижу подарок даме сердца. Из всех камней лучшим считаю александрит, хотя ему приписывают дурное и называют вдовьим.  Дарить его девушкам не принято. Но в одиночестве я трагизма не вижу, а любовь к этому камню привила мне мама. Украшений с александритом не имелось даже под прилавком. Всё же снизойдя моим грёзам, продавец попросила подождать и растворилась в проеме, ведущим в святые ювелирторга. Через минут пять верная служительница теневого рынка вынесла из подсобки изящного плетения цепочку и кулон – две кружащиеся рыбки; с камушками к сожалению ничего не было.

       «С вас по кругу двести пятьдесят рублей» – шепнула она. Убедившись, что ни один любопытствующий взор не нарушит конфиденциальности операции, я сунул услужливой спекулянтке деньги, поблагодарил и вышел из магазина.

       Сейчас же появиться на встречу было довольно рано и я, в обузу прихватив торт «Наполеон», забрался в трамвай, чтобы немного оттянуть время.

       Особая пытка дарить девушке первый раз дорогое украшение. А если дарение проходит в присутствии её подруги особенно. Сцена выглядела так неловко, что уши мои загорелись, а сам я готов был провалиться сквозь землю. Наташа тоже была смущена до крайности, и было заметно, что ей неудобно принимать дорогой предмет. Выручила неугомонная Марина. – Ой, можно я померяю?  – и, не дождавшись разрешения обладательницы подарка, начала примерять цепочку у зеркала. Её бойкая болтовня в минуту развеяла неловкость момента. Ах! Марина, Марина! что бы я без тебя делал?

     Наташа пусть ненадолго, но засветилась скромною улыбкой, а я, обрадованный редким впечатлением девушки, разумно отвлекся разрезанием торта к чаепитию, предоставив подружкам пошептаться. Вне сомнений, что подарок тронул девушку. Одного не мог я понять, почему Наташино лицо даже в минуту радости не избавилось от печали, и было видно, что она переживает страдание. Девушку явно что-то мучило, а что я никак не мог распознать. Странная тень непростых раздумий никогда не оставляла её облика.

       Стеснение не позволило Наташе в этот вечер надеть украшение, но впоследствии кулон всегда был на ней, и я мог удовлетвориться её довольством от подарка, потому как мои глаза не находили более на её шее православного крестика.

        Октябрь 1983 год. Надя.

        Что касается моего характера, предвзятость к любому проявлению жизни во мне находит мало отражения, равно и любое загадывание наперёд. Мой принцип существования заключен всего в два, но ёмких слова – как покатит. В этот раз октябрь выдался настолько хорошими погодами, что оказавшись в парке можно было видеть в некоторых уголках его болдинскую осень. У ворот частных подворий заголубели сентябринки и кое-где можно заметить свисающую со столба покрытую пылью тощую гроздь черного винограда.  Деревья оделись в золото, редкие клены полыхнули кострами, а трава оставалась зеленой и в клумбах буйствовали цветы, особенно выпячивая разноцветье астр. Воздух стал прозрачен, а небо, наконец, проявило над головами чистую лазурь в редких по горизонту облаках.

        Перед началом семестра одну из рот батальона расформировали.  По мнению командиров состояние воинской дисциплины уже не поддавалось никакой критике, потому и приняли этакое каверзное решение. Хотя, на мой взгляд, когда я поближе познакомился с шантропой из-за которой всё и началось, их нарушения в сравнении с тем, что выдавал на гора я казались невинными детскими шалостями. Беда проказников заключалась лишь в патологическом упрямстве, схожем с коровьей тупостью стада, бредущего поперек оживленной трассы. Если для меня самовольная отлучка представляла выверенную операцию, где было предусмотрено множество мелочей способствовавших всячески скрыть отсутствие или, по крайней мере, умалить вес нарушения, то эти обормоты перелазили через забор не считаясь ни с чем и с настырностью свойственною идиотам из дурдома.

        Тем не менее, впервые за всю историю училища расформирование состоялось. Личный состав батальона бесталанно перетасовали. Взамен бывшей была создана сборная рота, одному из взводов которой вверили мою персону для перевоспитания. Сентябрь прошел довольно тихо. Курсанты осваивались в новых коллективах – устанавливалась негласная иерархия.